- Годно, владыче Иригисе! Бей деем до раб мертов.
- Дороки память утруди ту вы, шахи ферети?! - глас горек быв восей вече. Молохая готора восстад, злат плат от грудей сняша, бо кордо казав глаголаша. - Дороки влаха, корой рамен сей вшед! Слово порети, поругати, маты бити! Горе! Горе! Зри, Горе, юди Ты передати хищат!"
Ну вот, в открытую столкнулись уже, Господи, люди твои. Одна предателей честит да конец времён пророчит - давай, мол, чего ждать, айда все себя порешим, а кто не хочет, тех мы прежде порубим. А другие жить хотят... и правильно, надо сказать, делают. Смерть - она и так случится когда-нибудь сама по себе, что ж торопить-то её.
Или... а что такое вообще "конец времён"? Может, именно такая вот междусобица? Тогда... получается тогда, мир вечно на грани меж светом и тьмой. Тянет тьма, тянет, да свет не пускает, держит. Уй... аж голова заболела, как представила себе картинку. Тьма не заберёт нас, никогда - иначе она перестанет быть тьмой. Свет начнётся заново в любом случае, но при одном крохотулечном условии - если тьма никуда не денется. Иначе не на что ему опереться будет. Стало быть, хранить надо обе стороны?
Ох, волх володыка, волтанул бы ты мне что-нибудь... И - за что Витя-то умер?
Мой рыжий ведун давным-давно без конечностей растворился во вселенной, тихо-тихо так - у Дениса вообще лёгкое дыхание - а я всё сидела, смотрела из окна на широкую площадь, слушала город и мир... незнакомые мне здесь, они спали тоже, и только бессменные стражи-фонари делили со мной эту бессонницу.
Выйдя утром на улицу, мы резко пожалели, что не прихватили никакого свитерочка или кофточки. Это в Москве всегда теплее, чем обещают синоптики, - как и в любом мегаполисе, тут свой микроклимат. Ветра у нас, правда, гуляют, куда там аэродинамическим трубам! Мама-географ всегда ворчала, что раньше строили с умом, учитывая их розу. И вообще, в небеса не лезли. Теперь же втыкают абы как многоэтажки - ну, и получаем...
А прильнувший к земле город на неоглядной равнине Волхова, да ещё сильно севернее той, в чьём имени столь многое отозвалось, - это оказалось серьёзно. От гостиницы до детинца ходу было - минут десять от силы, однако уже на подходе к крепостному рву я основательно продрогла. Но надо найти точку, откуда Витя смотрел на Софийский собор, надо осмотреться, надо вчуяться в место - наверняка прямых ответов нам не придёт, да мы с Денисом и не ждали. Уже догадались - в этом расследовании на то закладываться и не приходится.
Рядом шли по делам новгородцы, проходя через Кремль свой, как мы через сквер по пути к автобусной остановке или железнодорожной станции. И в этот момент я поняла, что поселилась здесь, и останусь навсегда, даже когда уеду. А пока, вдыхая древность, шла за Денисом сквозь ворота в мощной стене.
И вдруг... меня даже покачнуло.
- Денис, - окликнула я полным именем.
Он моментально подобрался, насторожился, встал рядом.
- Витя сделал здесь ещё один кадр, но стёр его зачем-то.
Денис кивнул, включил фот, который мы неизменно носили с собой... да, так и есть, нумерация кадров не подряд.
Более того, мы не той последовательности начали. Первой по времени шла фотография Софийского собора, после был стёртый кадр, и лишь затем - вот эти самые ворота, через которые вошли мы.
На это Денис возразил, что мы и так всю дорогу идём, разматывая клубочек, свёрнутый Витей, иначе первым делом надо было бы ехать в Киев.
С этим доводом я согласилась... но всё ещё продолжала стоять. Витя что-то хотел сказать, удержать внимание.
Взяв Дениса за рукав, я потянула его в сторонку, чтобы не стоять на проходе. Под крепостными стенами с внутренней стороны росла трава, деревья, меж ними шла широкая утоптанная тропа. На ней-то мы и встали, почти вплотную к стене. Я закрыла глаза, отдаваясь ощущению места. Денис встал рядом и тоже замер.
Вот, стены, всю их толщину ощущаю спиной. Вот возносятся они ввысь, пиками сторожевых башен вкалываясь в неласковое здешнее небо. Вот объятия стен охватывают весь холм над Волховом, замыкается кольцо, и мне становится спокойно. Всё под защитой, весь мой мир сокрыт у меня под сердцем. А вороги пусть бьются в каменную спину, в каменную грудь, пусть плещутся у ног мелкой мутью - жизнь укрыта во мне, и бьётся сердце, отдавая ей кровь и пищу...
Софийский собор я так и ощущала - слева. Вспомнилось вдруг, с каким восторгом рассказывали родители о поездке в Стамбул, об экскурсии в константинопольскую Айя Софию.
Оп-па! А почему, кстати, что здешний древний собор, что киевский, куда нам предстояло ехать дальше, что далёкий храм в Царьграде - ни Христово имя носят, ни Марии, ни какого иного из святых? Но - София. Премудрость Божия.