Но вот первый этап сканирования завершился, и она в приветственном объятии раскинула руки. Чтобы принять манерное прикосновение уголка её рта к своей щеке, Денису пришлось наклониться столь же низко, как он наклонялся и ко мне - и отпечатка, что характерно, не осталось...
Кстати, друг наш так нас до сих пор и не представил... интересно, как он это оформит?
Выкрутился:
- Красавицы, знакомьтесь.
И устранился, вредина, к вешалке в глубине просторного и ароматного как магазин индийских благовоний холла.
Та, которую я мысленно окрестила феей, всё это время не сводила с меня взгляда, и на сей раз в нём плескалась лёгонькая, но весьма лукавая улыбочка. Имелось там и ещё что-то, но охоты всматриваться я у себя не обнаружила: надо будет, само откроется. И молчала, по обыкновению своему, предоставив делать е-два - е-четыре противоположной стороне.
Противоположная сторона не замедлила явить мне светскую львицу во плоти - впрочем, было бы странно ожидать иного от взрослой женщины, пусть даже со спины её ещё вполне можно принять за студентку.
- Так вот она какая, твоя таинственная Динь, Денис! Представляете, когда мы с ним общаемся - он о вас через каждые пять минут вспоминает.
Вот зараза! Теперь хоть стой, хоть падай. Значит, на часах ещё точно не полночь. Что же, Динь, терпи... этот день ещё отнюдь не закончился.
- А мне про вас только сегодня сказал, но друг моего друга - мой друг.
Пикировка вопреки моим ожиданиям развития не получила - очевидно, дама какую-то полочку для меня уже давно выделила и предпочитала устанавливать статус-кво без посторонних подсказок.
- Кира - и друзьям всегда рада.
Я пожала тёплую руку, единственным украшением которой был французский маникюр, и с вежливейшей из своих улыбок приняла традиционное "чувствуйте себя как дома". А хозяйка наконец-то переключила своё прицельное внимание на Дениса, предложив проводить меня в гостиную. Сама же удалилась в противоположном направлении - сообразить чаю, как она выразилась.
К гостиной мы двинулись коридорчиком, освещался который парой симпатичных ламп - они изображали из себя факелы, державшиеся на стене в специальных креплениях-кольцах. Не Икея, однозначно, и явно не вторая половина двадцатого века, свихнувшаяся на хай-теке. Хуже которого разве что поразивший города тромбофлебит автомобильных пробок.
Денис перехватил мой взгляд на светильники и кивнул:
- Итальянские. Бронза, начало двадцатого.
Однако... семья-то, оказывается, с историей - если только это не новорусские забавушки. Но, судя по паркету, оконным рамам, а главное - по обоям, ремонт здесь последний раз случился примерно в середине ещё сытых восьмидесятых. Так что не новые нэпманы - уже хорошо. Тогда кто же? Кому ещё в советские времена жилось в таких хоромах, да ещё и с резными напольными часами, круглым столом, бархатными тёмно-зелёными портьерами, фикусом на деревянной этажерке у эркера... Старой номенклатурой тут не пахло.
Мой взгляд, наконец, перестал методично срисовывать приметы этого быта. Да, по совместительству гостиная служила и библиотекой. Угол огромной комнаты, не знавшей прелестей коммунального уплотнения, целиком занимали книжные полки. С потолка меж ними на длинном шнуре низко спускался абажур. Его прикрывала пожелтевшая от времени кружевная накидка, отчего на широкое и заметно потёртое кресло, в котором дремали оставленная шаль и раскрытая книга, ложился мягкий тёплый свет. Впору поискать - и таки за стеклом полки обнаружить! - фотографию Хемингуэя в сером крупной вязки свитере и с изумительно белоснежной бородой... понятно теперь, куда привела меня судьба в лице Дениса? Похоже, эта подруга не такая уж и гламурная мадам, какую пыталась из себя изображать, а яблочко от яблони работников умственного труда. Что ж, так и быть, один-ноль в её пользу.
Два-ноль я признала за ней, отведав поданную к чаю шарлотку. Пусть и не самое, между нами-то говоря, сложное блюдо, но в ту определённо фантазии было вмешано столько, что хотелось проглотить язычок: он то нежился в коричном привкусе, то лакомился пропеченными грецкими орехами, то утопал ещё в чём-то, никак не поддававшемся дефиниции, но упоительном столь же.
Я доела добавку, признала у Дениса конкретный дар притягивать к себе женщин незаурядных, а ещё нашла повод вовсе не чуточку погордиться.
Под сладкий ароматный чай и шарлотку-объедение светский трёп превратился в разговор по душам. И вот я уже знаю, что Кира два года как потеряла родителей, а вскоре и младшего брата - телерепортёра и заядлого фотографа, а с Денисом познакомилась примерно тогда же через общих приятелей, которые помогали ей пристраивать оставшуюся от брата технику.