По прибытии во дворец нас провели в большую комнату, где стояли китайские столы и стулья из черного дерева и лежали медвежьи шкуры. Едва мы вошли, как комнату заполнили советники ламы в черных халатах и тут же начали задавать бесконечное количество вопросов, откуда мы пришли и куда направляемся. Чиновники разошлись только к вечеру, но их немедленно сменили седобородые старики и женщины с детьми. Все они курили сигареты и трубки. Трехлетний мальчик на руках у курящей матери держал сигарету и с явным удовольствием вдыхал дым, моргая глазами. Нас оставили в покое только поздним вечером, разрешив поставить палатки около дворца.
Утром экспедицию навестил личный секретарь правителя и сообщил, что правитель ждет нас во дворце. Мы встретились с Тоин ламой, как его называют жители Восточного Туркестана и Джунгарии, в комнате, обставленной по-европейски, с большим столом посередине. На камине красовались две банки консервов, поставленных в качестве украшения.
Тоин лама — интересная личность среди политиков Центральной Азии. Несколько лет назад его называли «сильным человеком торгутов», который взял в свои руки власть после смерти младшего брата, торгутского хана. С самого начала в его политике проявились националистические тенденции, и он сумел искоренить мощное китайское влияние при дворе последнего торгутского хана.
В 1920–1922 гг. Тоин лама, приступая к реорганизации войска, пригласил к себе русского инструктора, бывшего офицера царской армии, который обучил четыре эскадрона торгутской кавалерии. Китайцы следили за его деятельностью с опаской.
В 1924 г., во время беспорядков в Кашгаре, правительство Урумчи потребовало, чтобы Тоин лама послал свою кавалерию против Ма титая и поставил верблюдов китайским войскам. Однако Тоин лама категорически отказался посылать своих всадников, и с тех пор китайцы слегка усилили давление на его народ. В начале 1925 г. Тоин ламе было приказано отправить в Урумчи кавалерию для отражения наступления армии маршала Фэн Юй-сяна. Торгуты всегда были в составе военного резерва Синьцзяна, и власти не замедлили этим воспользоваться: русского инструктора арестовали во время его поездки в Урумчи и выслали из Синьцзяна, а командиром эскадронов назначили китайского офицера.
В тот раз регент подчинился требованиям китайцев и послал в столицу провинции три своих эскадрона. Два эскадрона были оставлены в Урумчи для охраны генерал-губернатора, а третий китайцы загнали в далекий Чарклык, лежащий на южном пути в Тунь-хуан, для наблюдения за тайной торгутской дорогой в Лхасу в Тибете. Спустя некоторое время эта дорога была закрыта, и генерал-губернатор запретил карашарским паломникам покидать родные селенья.
Во время нашего пребывания в Хотон-сумбуле Тоин лама ожидал новых военных действий от китайских властей. Мы получили от него приглашение посетить Урумчи и пожить некоторое время во дворце, подаренном ему генерал-губернатором.
Позднее в Урумчи мы услышали о том, что китайцы решили передать государственную печать, или тамгу, юному хану, тринадцатилетнему мальчику, и в этом случае Тоин лама вынужден был бы оставить свой пост и уйти в монастырь.
Последователи Тоин ламы считают его воплощением известного ламы Сэнчэна Дорджэчана, одного из просвещенных иерархов Шигацзе. Трагическая кончина этого почтенного ламы подробно описана японским путешественником Экайем Кавагучи. Он был арестован лхасскими властями по обвинению в содействии исследованиям известного индийского путешественника-тибетолога Бабу Сарат Чандра Даса. После длительного заключения ламу утопили в реке Конг-по в июне 1887 г. Рассказывают, что святой, будучи наставником Таши ламы, предсказал свою печальную участь в рисунках, выполненных на стенах его личных покоев.
Тибетское правительство распорядилось о том, что душа ламы не подлежит перевоплощению (это самое страшное наказание в Тибете), и тем не менее он воплотился в далеком Туркестане в семье хана карашарских торгутов. Сэнчэн Дорджэчан прорицал перед смертью, что родится снова в стране войлочных палаток и стад рогатого скота. И действительно, у новорожденного была замечена такая же слабая деформация колена, как и у покойного ламы. Весть о перевоплощении Сэнчэна вызвала негодование в Лхасе, и, когда мать привезла мальчика в столицу Тибета, чтобы посвятить в монахи, его не допустили в знаменитый монастырь.
Однако торгуты были слишком могущественными, а их подношения весьма существенными, чтобы с ними можно было порвать дружеские отношения. После длительных колебаний мальчика приняли в монастырь Ганден, хотя тибетское правительство так и не признало полностью его перевоплощения. В 1921 г. правящий лама, став предводителем карашарских торгутов, нанес кратковременный визит в Лхасу, и его появление там вызвало немало толков.