– Не дали мне передохнуть, – улыбнулся старик, но строгие глаза не улыбались.
– Это все она! – воскликнула рябая, ткнув пальцем в Хейту.
– Я не нарочно! – вырвалось у девушки. – Они первые напали.
– Вранье, – ядовито прошипела та. – Зеленокожий первым напал. А она следом. Ворожея. – И без того некрасивое лицо ее исказила злоба. – Их надо судить. И наказать. Чтоб впредь неповадно было!
– Хватит! – одернул ее Фархард. – Я хоть и не сначала тут был, но слышал довольно. Ты! – Он вперил тяжелый взор в побледневшего Варха. – Проверять, говоришь, никто не придет? Но жив еще старый Фархард! А стало быть, есть перед кем ответ держать. – Он скрежетнул зубами. – Напыщенный, бестолковый мальчишка!
Пасмурный Варх вспыхнул от обиды, но рта раскрыть не посмел.
– Именно, мальчишка! – сверкнул глазами старейшина. – Ибо парень не бросился бы драться с ребенком. И с каким ребенком! С отпрыском пастырей. – Глаза старика метали молнии. – Ты тут вещал, что пастыри желают нам зла. Но, насколько я помню, а уж помню я, будь уверен, побольше твоего, пастыри на деревню ни разу не нападали. Но и мы прежде не угрожали расправой их детям. – Он изучающе поглядел на Варха. – Скажи мне, как ты при случае надеялся пастырей одолеть? У них – лесное волшебство. А у нас что? Палки да косы?
Варх не ответил, только голову ниже опустил.
– Ты подверг опасности всю деревню! – громыхнул Фархард. – И за это, Варх, сын Харта, тебя будут судить. – Он перевел взгляд на Хейту. – Пастыря нужно отправить к своим. Пусть родные рассудят его поступок. Ты одна ходишь по Заповедному лесу. Сможешь его провести?
– Еще как смогу! – кивнула девушка. – Благодарю.
– Не благодари раньше времени, – тяжело ответил старейшина. – Ты пойдешь с ним, однако назад не вернешься.
– То есть, – растерялась Хейта, – как это не вернусь?
– Ворожея ты али кто еще, – проговорил Фархард, – но ты пошла против людей.
При словах «кто еще» Хейта изумленно вытаращила глаза. Неужто знает? По лицу старейшины трудно было что-либо угадать. Но тут ее что-то словно толкнуло изнутри: знает! И уже очень давно.
Пристальные взгляды потешников вывели Хейту из оцепенения. По искрам в их темных глазах она поняла- те тоже догадались, кто стоит перед ними. Тут-то ее и накрыл по-настоящему безотчетный, неистовый страх!
В ушах гулким эхом отозвались последние слова Фархарда. Она вдруг ясно поняла, что он собирался сказать. От горькой обиды защипало в носу.
– Но ведь я помогла! – в отчаянье вскричала она.
– И чуть не убила двоих, – ответил старейшина. – А приятель твой народ покалечил и до смерти напугал. – Он качнул головой. – Долгие годы я мирился с тем, что ты жила в нашей деревне. Вроде со всеми, а в то же время сама по себе. Всегда незаметная, немногословная. Ты уходила и подолгу пропадала в Заповедном лесу. – Он тяжко вздохнул. – Я терпел ради твоего деда, почтенного Борхольда. Но мне вверено следить за деревней Кихт. И теперь я вижу: такое соседство для ее жителей опасно. Тебе больше не место здесь. – Он вперил в Хейту суровый немигающий взор. – Властью, данной мне жителями деревни Кихт, я провозглашаю тебя, Хейта, дочь Хальда, изгнанницей. Ты должна уйти тотчас же и более никогда, под страхом смерти, сюда не возвращаться. – Он вдруг как-то погрустнел и сгорбился. – Я все сказал.
Толпа разразилась неистовым ликованием. Точно вода, насильно удерживаемая долгие годы, наконец, прорвала плотину и принялась злорадно бушевать. Люди что-то кричали. Лахта плакала. Маленький Тэш тянул Хейту за платье. А та стояла как оглушенная.
Изгнание. Страшное наказание. Изгоняли обычно самых презренных. Тех, кто настолько ничтожен, что не приняли даже свои. Это как клеймо на всю жизнь. От него не отмоешься и не скроешься. Слухи об изгнанниках передавались из уст в уста.
Хейта знала, что скажет Фархард. И ждала. Но легче от этого не стало. Жгучая обида захлестнула ее с головой, не давая дышать. Ведь она никому не желала зла. Столько лет она пыталась ужиться с другими, старалась не мешать, ждала, когда люди перестанут насмешничать, начнут ее по имени называть. И вот, когда ей почти поверилось, что это не пустые мечты, их одним махом бросили оземь и растоптали. Ярый гнев всколыхнулся в глубине ее существа, дотла опаляя нутро.
– Нет! Не изгоняйте ее!
Голос матери резко ударил по ушам. Хейта вздрогнула, очнулась и ищуще огляделась. Лахта стояла перед старейшиной на коленях, содрогаясь от рыданий.
– Фархард, родимый, не изгоняй мою дочку!
Скорее ветра Хейта бросилась к ней, подхватила под руки, подымая с земли.
– Мама, прошу! Не надо, мама! – Краска залила девичье лицо. – Не перед ними.