В дальнем конце помещения — дверь. Когда Левмир посмотрел в ту сторону, она открылась, оттуда вышли двое: мужчина с серо-зеленым цветом лица, прижимающий ватку к сгибу локтя, и поддерживающий его молодой парень в белом халате и марлевой повязке, прикрывающей рот. Должно быть, врач. Мужчина, шатаясь, прошел к выходу, а парень глухим голосом потребовал предъявить повестки. Новоприбывшие зашевелились, доставая измятые в знак презрения к процедуре листы бумаги. Санат сунул руку за пазуху и вытащил две повестки — свою и Левмира. Мальчик скосил на них взгляд. Впервые ему доводилось видеть эти таинственные бумажки, заставляющие людей ехать в такую даль, чтобы сдать кровь.
На верхнем листе он увидел свое имя. Пошарив взглядом по словам, нашел еще одно, непонятное.
— Сатвир, — произнес Левмир. — Что это?
Санат посмотрел на повестку, потом — на мальчика.
— Читать умеешь?
Левмир кивнул, все еще ожидая ответа.
— Это твоя деревня, паренек.
— Моя? Деревня? — хлопал глазами Левмир. — А почему…
— Потому что так она называется. Конечно, вам-то это название ни к чему — у вас и других деревень рядом нет, и в город вы редко выбираетесь. Но у деревни имя есть — Сатвир. А город знаешь, как называется?
Изумленное молчание мальчика красноречивее слов.
— Кар-ма-игс, — по слогам произнес Санат. — Запомни на всякий случай.
— Кармаигс, — прошептал Левмир.
— Ваши повестки, пожалуйста, — послышался голос врача.
Санат протянул бумаги. Врач просмотрел повестку Левмира, смерил его равнодушным взглядом и переменил листы местами. Вторая повестка заставила его вздрогнуть. На Саната врач поглядел вежливо, даже заискивающе.
— Пожалуйста, — пролепетал. — Можете прохо…
— Нет, сначала — этот паренек. — Санат хлопнул Левмира по спине.
— Но…
— Я пройду прямо за ним. Подождет.
Врач, поманив за собой Левмира, пошел обратно к двери.
— Давай, удачи, — подмигнул мальчишке Санат. — Все, что от тебя нужно — это спокойно ждать.
Левмир кивнул, прежде чем пройти в дверь.
Маленькая комната, белые стены, пол и потолок. Кушетка застелена белыми простынями. Рядом — приземистый белый столик, на котором и расположилось то самое страшное устройство, что воображал Левмир. Оно оказалось маленьким. Левмир заметил ряд вставленных в устройство стеклянных баночек, тонких и длинных, прежде чем врач заставил его лечь на кушетку.
Теперь, лежа, Левмир осознал, что, уделив все внимание загадочному аппарату, упустил из виду самое интересное. В комнате, помимо него с врачом, кто-то был. Этот кто-то стоял у окна, которое теперь оказалось позади, и Левмиру пришлось изрядно вывернуть шею, чтобы его разглядеть. Врач тут же заставил его лечь спокойно, надавив ладонью на макушку, но мальчик успел увидеть стоящего у окна человека в черном. Он зиял на фоне комнаты, будто огромная дыра в никуда. Словно гигантская летучая мышь, раскинувшая крылья, он расправил полы плаща. Черные волосы свободно лежали на плечах. Ни один деревенский не стал бы носить такие длинные волосы — жарко и бесполезно, мешает работе.
Мальчик так задумался об этом загадочном человеке, что вспомнил, где находится, лишь когда в сгиб локтя что-то кольнуло. Вздрогнул, пытаясь отдернуть руку, но врач держал крепко. Из вены торчала длинная игла, переходящая в прозрачную гибкую трубку, змеящуюся к таинственному аппарату. На глазах у Левмира трубка окрасилась красным. Кровь начала вытекать из тела. Как завороженный, мальчик смотрел на это чудо. В памяти всплыли строки из песни-молитвы:
Послышался звук вдыхаемого воздуха. Человек у окна к чему-то принюхивался. Зашуршала одежда, и Левмир снова вывернул шею, чтобы разглядеть незнакомца. Он встретился взглядом со смертью.
Длинные черные волосы обрамляли узкое бледное лицо с глубоко посаженными глазами. Глаза невероятного цвета — черные с красными прожилками. В них ничего теплого, доброго или хотя бы человеческого. Глаза зверя, убийцы. Но бледные тонкие губы кривились в улыбке.
— Ребенок, — прошептал человек. — Надо же… Совсем другой запах. Совсем другой вкус. Упакуешь мне это отдельно! Я не могу допустить, чтобы она перепуталась.
— Да, господин, — тихо отозвался врач.
— И впредь помечай все, что от детей до шестнадцати лет.
— Слушаюсь, господин.
Голос господина звучал приятно. Сильный, низкий, легко перетекающий от шелестящего шепота к раскатистым командным интонациям. Господин подошел к кушетке, черные глаза смотрели на мальчика, улыбка будто приклеилась к лицу. Левмир не мог отвести взгляда от этих голодных глаз.