— А она — вампир, да? — тихо спросил мальчик.
Санат кивнул.
— Разобрался, что к чему? И как, страшно?
Левмир мотнул головой.
— Она совсем не страшная, — сказал он. — Одинокая и грустная, хотя смеется всегда.
Санат смотрел на него долго, не произнося ни слова. Потом отвел взгляд.
— Наверное, так и есть. Их дети одиноки. Редко они получаются…
Снова в голове забегали мысли. Как он сразу об этом не подумал? Ведь, как говорят, вампиры получаются из людей после укуса. А значит, кто-то укусил И? Но она так не похожа на обычного человека… Нет, не может быть.
— Но она ведь не была человеком, да? — решился спросить Левмир.
Санат ответил не сразу. Он молчал, пока мимо проходили люди.
— Не была. Не знает, что это такое. Ты ей — игрушка, не больше и не меньше. Она эту игрушку хочет уберечь.
Левмир не успел слова сказать — Санат перевел разговор на другую тему:
— Ну так что, в город-то пойдем? Как насчет шоколада?
Левмир, который до этого момента не собирался никуда идти, вспомнив о вкуснейшем напитке, тут же подскочил.
— Пойдем! — воскликнул он.
— Ну и подругу зови тоже, а то обидится, — улыбнулся Санат.
Сперва Левмир ошалел от его слов, а потом понял, что тот имеет в виду всего лишь Ареку, которая стояла неподалеку, делая вид, что не прислушивается к разговору. Услышав последние слова, она посмотрела на дверь центра донации, из которой как раз выходила ее мать.
— Нам за чесноком надо, — вздохнула девочка.
— Купит твоя мама сама чеснок, — ответил Санат. — Спросись, да идем скорее.
Арека вихрем метнулась к маме, обменялась с ней парой слов и вприпрыжку принеслась обратно.
— Можно! — смеялась, не сводя глаз с Левмира.
Он не удержался и улыбнулся в ответ. Девочка протянула руку, и Левмир оперся на нее, спрыгивая с повозки. Пальцы Ареки остались сжатыми, а вырывать ладонь показалось Левмиру грубым. Так они и шли, помахивая сомкнутыми руками, а чуть правее, довольный, шел Санат.
Лист бумаги на подоконнике, быстро скользит огрызок карандаша. На белом фоне постепенно вырастает темная фигура в плаще. Прикусив губу, Левмир сосредоточенно рисовал лорда Эрлота. Штрих за штрихом, все больше похоже. От фигуры веяло страхом, но не хватало чего-то важного. Карандаш оказался бессилен передать мощь взгляда, без которого Эрлот оставался лишь ночной страшилкой.
— Ах, ты рисовать умеешь?
Левмир подскочил на месте. Увлекшись рисунком, ловя последние лучи солнца, не заметил, как к окну подкралась Арека. Теперь она, вывернув голову, разглядывала изображенного на листе вампира.
— Ты чего тут? — нахмурился Левмир. Арека будто не заметила вопроса.
— Очень красиво, — прошептала.
Левмир поежился. «Красиво»? Нет, что-что, а этого он бы про лорда Эрлота не сказал никогда.
— Нравится — забери.
Левмир понял, что не хочет оставлять дома этот рисунок. Ничего хорошего он не принесет.
— Спасибо! — просияла Арека. — Ну что, пойдем?
— Куда? — удивился Левмир.
— Ну даешь! — воскликнула девочка, пряча сложенный листок в карман платья. — Обещал ведь!
Левмир нахмурился, вспоминая. Утром, под руководством Саната, они сходили в то самое «Питейное», где от души наелись мяса и напились горячего шоколада. Потом бродили по городу, смотрели каменные дома. Арека хотела увидеть дворец короля вампиров, но Санат ее отговорил, сказал, что это далеко. Тогда вернулись к повозкам и, дождавшись своих, вернулись в деревню. Как ни старался, Левмир не мог вспомнить, что такого наобещал Ареке.
— Я уж и червей нарыла! — На подоконнике появилась жестяная банка с землей.
Левмир уставился на банку.
— Ты что, на рыбалку, что ли, собралась?
— А то куда? Пойдем, отоспались ведь! Все равно теперь всю ночь куковать.
Левмир упрямился, но Арека, сообразив, что твердого «нет» от него не услышит, продолжала наседать.
— Ладно, пойду отца спрошу, — вздохнул мальчик.
Отец, выслушав слова сына, потер подбородок, покосился на мать, которая второй день лежала бледная после донации (она всегда тяжело их переносила, а теперь и вовсе расклеилась) и неожиданно махнул рукой:
— А пошли! — воскликнул он. — И то правда, чего зазря дома киснуть. Глядишь, рыбки раздобудем. Э, мать, рыбки-то не помешает?
— Идите, конечно, — слабым голосом отозвалась с печи мама. — Только вот поесть я вам не знаю, что собрать.
— На рыбалку ведь идем — наловим, да поедим, — заявил отец, вставая. — Давай, готовь удочки.