- Оставь меня в покое, - пробормотал мужчина, не отрывая взгляда от экрана.
Он снова отодвинулся дальше. И снова слуга последовал за ним.
- Не позволяйте им убить меня, это все о чем я прошу, - заплетающимся языком проговорил он. - Я все буду делать, я буду хорошим, я больше никогда не буду медлить, когда вы позовете меня... только, пожалуйста, скажите им.
Не говоря ни слова и даже не поднимая глаз, мужчина двинулся прочь. Слуга замолчал и посмотрел ему вслед. Его тяжелое лицо утратило всякое выражение. Затем он вздрогнул, лицо потемнело, а грязно-коричневые глаза вылезли из орбит. С нечленораздельным звуком, вытянув вперед руки, он сорвался с места.
Но он так и не достиг мужчины в белом. На полпути его голова вдруг упала на грудь, тело обмякло. Медленно вращаясь, он проплыл мимо мужчины в белом, который даже не поднял глаз. С задней стороны металлического воротника вокруг шеи мертвого зеленокожего показалась тоненькая струйка крови.
Найсмит отвернулся и продолжил свой путь. Повсюду в огромном пространстве он увидел плавающие тела и других зеленокожих. Некоторые подбирались роботами-саркофагами, на остальных не обращали внимания.
Он так же заметил, что мужчина в белом был не единственный обладатель экрана. Такой же экран был почти у каждого члена правящей касты; кроме того, он обнаружил, что везде, где наблюдалось скопление людей, в воздухе висели более крупные экраны, и люди наблюдали за происходящим.
Найсмит двинулся дальше. Вокруг него продолжалось движение, раздавались возбужденные голоса. Один раз он видел Развлекателя с окровавленным лицом, которого нес робот. Но все это происходило как во сне, далеко от него.
Что с ним происходило? Найсмит почувствовал в себе напряжение, которое медленно, но постоянно росло. У него было впечатление, что оно возводилось непрерывно все это время, начиная с первого дня в аудиториях для множественного обучения в Лос-Анжелесе. С каждым шагом от смерти Ремсделла, заточения в тюрьме, потом с убийством Веллса... с путешествием во времени с двумя чужаками, в похороненном космическом корабле, на всем этом пути к Городу... напряжение беспощадно росло внутри него. Он почувствовал себя так, словно его тело физически раздувается, и он обязательно взорвется, если не сможет снять напряжение. На его лбу выступил пот, руки дрожали. Что-то внутри него... скрытая тайна, нечто, что вырвалось тогда в кабинете психиатра и потом, в лаборатории Прелла... черный секрет его естества...
Найсмит ощущал, что дверь внутри его сознания вот-вот откроется, и это уничтожит его.
- Шефт, что с тобой?
Он поднял глаза. Это был толстый низенький мужчина в одежде из коричневых и зеленых полос, который с озабоченным видом разглядывал его. Визгливый голос звучал снова.
- Разве ты не знаешь, что Высокорожденная спрашивала о тебе? Где ты был? Идем быстро!
Найсмит последовал к центру зала, где размещалось наибольшее скопление людей. Когда они медленно проталкивались сквозь плотно сгрудившиеся двигающиеся тела, коротышка пыхтел ему в спину:
- Быстрее, быстрее. Она хочет тебя видеть, прежде чем это произойдет!
- Что произойдет? - спросил вяло Найсмит. Давление внутри него было настолько большим, что он едва мог дышать. Его голова раскалывалась от боли, руки похолодели.
- Барьер! - проверещал коротышка. - Они собираются поставить Барьер с минуты на минуту! Быстрее!
Протиснувшись сквозь внутреннее кольцо, Найсмит оказался перед толстой женщиной и ее свитой, собиравшихся вокруг ряда больших круглых экранов. На одном из них было изображение рабочего помещения лаборатории времени с гномом на переднем плане - Пенделлом или другим, очень похожим. Толстуха истерически взвизгнула.
- Что, еще не готово? Как скоро, тогда? Как скоро?
- Несколько минут, Высокорожденная.
- Почему ты не можешь быть более конкретным? Несколько минут, несколько минут - сколько?
- По моим оценкам, не более пяти, - сказал гном. На его лице было написано напряжение, ибо часть внимания он должен был уделять царствующей особе, а часть пульту управления, который держал в руках.
- Но я должна знать точно, - продолжала верещать толстуха. Ее глаза на желтом лице сверкали сумасшествием. - Отправьтесь тогда вперед во времени и выясните, как я уже просила!
Вперед выплыл мужчина с ястребиным носом и проговорил:
- Это сомкнет петлю времени, Высокорожденная, что противоречит основным законам времени.
- Только и слышу - "сомкнет петлю, сомкнет петлю"! - выкрикнула старуха. - Я устала от этого, как я устала! Сколько еще минут?
- Возможно, три, - проговорил гном сквозь плотно сжатые губы.
Вперед с радостным лицом выскочил Развлекатель. Он был весь в полосах копоти и грязи.
- Высокорожденная, ловушка сработала! Уродливые разбиты, мы захватили их машину времени.
- Отлично! - вымолвила старуха, и ее лицо мгновенно приняло довольное выражение. - Сколько их осталось?
Человек рядом с ней повернулся к одному из парящих в воздухе экранов, на котором не было ничего, кроме разбросанных зеленоватых точек света. Пока Найсмит смотрел на него, несколько из них в разных местах потухли.
Ближайший коснулся края экрана и всмотрелся в цифры, появившиеся в нижней части.
- Семьсот пятьдесят три, Высокорожденная, - произнес он.
- Прекрасно! А сколько зугов?
Внимание группы обратилось к другому аналогичному экрану, на котором точки света сверкали мрачным красным светом.
- Такое же количество как и раньше, Высокорожденная, пятьсот восемьдесят семь.
Старуха фыркнула от возмущения.
- Еще так много? Почему, я спрашиваю, почему?
Их убьет Барьер, Высокорожденная, - тихо напомнил мужчина с ястребиным носом.
- Тогда сколько осталось до Барьера?
- Менее одной минуты, - проговорил гном. Капли пота висели у него на бровях.
При все возрастающем недомогании Найсмиту показалось, что все это огромное сборище вдруг стало жалким и уродливым. Цвета потускнели, и даже воздух, которым он дышал, был чрезмерно насыщен запахами духов и какой-то вонью. Это печальный финал драмы человеческой истории, подумал он. Эта изнеженная олигархия похожих на свиней мужчин и женщин, самодовольных, невежественных и глупых, менее достойна уцелеть, чем Развлекатели, которые развлекают их, или даже неврастеничные техники, обеспечивающие функционирование их города. И теперь на долгие-долгие годы их владычеству не будет никакой угрозы... Почему-то именно эта мысль была самой невыносимой.