Оказавшись наконец одна в своих апартаментах, я взглянула на часы — по меньшей мере, целых два часа до ужина с месье Реноденом, времени более чем достаточно. И я велела Роману остаться.
Ни слова не говоря, он вручил мне специально для меня купленный журнал. Я глянула на дату. Ну вот, 25 июля 1998 года, дата четко проставлена, никакой ошибки. Значит, ошибка во мне.
Ткнув в ужасную дату пальцем, я сурово обратилась к Роману:
— Что это значит?
Роман смутился и вздохнул.
— Ну что ж, я мог предполагать, что милостивая пани обратит внимание и мне придется все объяснять, — грустно промолвил он. — Да, все правильно, никакой ошибки. Сейчас девяносто восьмой год, двадцатый век. Ясновельможная пани оказалась перенесена в будущее более чем на сто лет вперед.
Хорошо, от событий последних дней разум мой несколько притупился, иначе я бы на месте померла. Да и готова была уже к чему-то подобному.
Опять же, хорошо, что мой покойный батюшка, да будет ему земля пухом, давал мне читать романы писателей, которые фантастические вещи о перенесении людей в будущее сочиняли, и какие с ними чудеса приключались. Но почему, однако, это коснулось именно меня?
— Каким же образом я оказалась перенесена в будущее? — неизвестно почему начала я с этого, совсем не главного вопроса. — Да вы садитесь, Роман, чего уж там. Очень неудобно разговаривать с человеком, задирая голову.
К моему удивлению, Роман сразу послушался и сел, хотя бы для приличия не стал возражать. И даже откинулся на спинку кресла.
— Ясновельможная пани желает получить технические разъяснения? Так ведь все основано на математике. И мне бы пришлось говорить о четвертом измерении, о взаимоотношениях времени и энергии, об искривлении пространства, в котором все сохраняется, ничто не пропадает...
Я тут же перебила верного слугу, ибо от таких премудрых слов голова совсем пошла кругом, хотя не впервые в жизни слышала я их, много пытался мне в свое время растолковать покойный батюшка.
— Нет уж, постарайтесь обойтись без математики и без всех этих искривлений пространства и времени. Прошу упоминать лишь те понятия, которые я в состоянии уразуметь. Вот, скажем, до меня дошло — со мной такое сделали, в будущее перенесли. Где и когда?
— На постоялом дворе, там, где пани остановилась на ночлег, в настоящее время он называется отель «Меркурий». Пани прошла... как бы это попроще объяснить... через барьер времени.
— Ни через какие барьеры я не проходила, не припоминаю ничего подобного. Но раз Роман утверждает... Однако это касается меня. А Роман... как вы здесь появились? Ведь вы же ехали со мной, знаю я Романа, почитай, всю жизнь...
— А я был, если можно так сказать, первой жертвой эксперимента, — сокрушенно признался Роман. — Причем жертвой добровольной. Я сознательно пошел на это. К тому же в обратную сторону. Из настоящего времени меня перенесли в прошлое, я еще будучи молодым пошел на это, хотя тогда риск был значительно больше, наука не достигла современных высот и было неизвестно, удастся ли мне вернуться обратно или нет. Оказалось, все получилось, как задумали. Я вернулся в то самое время, из которого меня услали. К тому же время — понятие весьма относительное, двадцатилетнее пребывание в одном времени может равняться всего нескольким часам в другом. Таким образом, хотя меня и вернули обратно в двадцатый век, я одновременно мог оставаться и в девятнадцатом...
Поскольку Роман опять заговорил о непонятном, я его без церемоний перебила:
— А зачем Роману вообще это понадобилось?
Тут Роман смутился еще больше, чем в начале нашего разговора.
— А вот в этом я, наверное, никогда и никому не признаюсь.
Вот те на! На самом интересном остановился, а ведь уже почти все объяснил. Я сурово глянула на кучера, нахмурив брови. Не привыкла я, чтобы мои распоряжения не выполнялись. Роман опустил голову, не выдержав моего взгляда.
— Нет, не могу я себе такое позволить, я просто обязан дать пани разъяснения. Да и теперь это мне уже ничем не грозит. Ладно уж, скажу. Сердце — не слуга, ему не прикажешь, вот как сейчас пани мне приказала. Просто я влюбился в девятнадцатый век и потому сам стремился туда.
О нет, меня не проведешь!
— И в кого же Роман так влюбился? — задала я вопрос в лоб.
— В одну молодую даму, которая по понятиям того времени стояла неизмеримо выше меня на общественной лестнице. Она меня тоже любила, но пожениться мы не могли. Но я, по крайней мере, мог находиться рядом с ней, говорить с ней, оказывать помощь, любоваться ею. Так я никогда и не женился.