— Лети к тем скалам, за которыми пробуждается Лотарио, прибавь скорости — быть может, мы и успеем ещё.
Он тяжело дышал и все пытался остановить слезы, катившиеся по его лицу, но ему это не удавалось. В конце концов, он уткнулся в ладони и плечи его затряслись. Смутно до меня стало доходить, что плачет он вовсе не потому, что мы можем не успеть.
— Простишь ли ты мне то, что я сделал по неведению? — тихо спросил я, когда мы пролетели уже около тысячи хаадов. Он вздрогнул, подняв заплаканные глаза на меня.
— Если мы успеем добраться до Иксатлана, это не будет уже иметь значения, — ответил он тихим прерывающимся голосом. — Если не успеем, то тоже не будет.
Я положил руку ему на плечо, пытаясь как-то успокоить его.
— Твой друг… я сожалею…
Рыдание вырвалось из его горла, но усилием воли он подавил его.
— Теперь это неважно, бескрылый. Мы можем лететь быстрее?
Я прибавил ходу, и теперь мы летели на очень приличной скорости.
— Видишь ту соляную долину? Направь корабль на шестнадцать градусов к северо-востоку от неё. — Человек-птица указал направление. — Не сбавляй скорости, незнакомец.
— Меня зовут Дориан, — назвался я уже привычным именем, задавая новые координаты бортовому вычислителю. — А тебя?
Он бросил на меня быстрый взгляд, но ответил:
— Теллан.
— Пока мы летим, не мог бы ты рассказать мне о себе и своем городе? — попросил я. — Мне не приходилось покидать Долину Дор до этого путешествия.
— Ты из Долины Дор? — удивленно спросил Теллан. — Но это же запретный город ученых, говорят, они проводят чудовищные эксперименты над попавшими к ним людьми.
— Да, я оттуда. — Решив не углубляться в подробности, я поведал ему легенду, придуманную мной в сотрудничестве с Матаи Шангом. Легенда эта была безупречна с точки зрения знаний, которые имелись у обитателей этого Барсума. Согласно ей я был найден исследователями из подземного города во время обхода Долины. Потерявший память и израненный, я нашел приют у ученых, но не вынес длительного нахождения в закрытом городе. Украв флаер с запасом еды и воды, с помощью благоволившей мне девушки я бежал в Пустынные земли в поисках своего прошлого.
Теллан внимательно слушал, чуть наклонив голову. Затем кивнул.
— Хорошо. Но ты же помнишь свое имя?
— Его дали мне ученые в закрытом городе, — пожал я плечами. — Ты обещал рассказать о себе и своем городе.
— Иксатлан — некогда белоснежная жемчужина Барсума, был многие миллионы лет населен моими соплеменниками. И веками была вражда между нашим городом и Зерксом, одного из его обитателей ты видел. Истоки этой вражды лежат в нашей культуре — зеркссаан, жители Зеркса всегда жили разбоем и убийствами. Нанимаясь на службу к бескрылым, они по их приказанию похищали нашу молодь, разоряли инкубаторы и убивали цвет нашей расы. Так они уничтожили Амульпек и Хоталан, древние города златокрылых мудрецов. Лишь жалкие остатки этой прекрасной и великой расы остались, смешавшись с иксатлаани, а кто-то с зерксаан. Моя мать была златокрылой, — в голосе крылатого воина послышалась боль. — От неё я унаследовал любовь к наукам и запретным знаниям. Думал я, что окончу обучение у мудрейшего из иксатлаани, Хатальмека, вступлю в брак с моим возлюбленным Тискуаном, и посвящу жизнь проблеме воспроизведения кислорода и озеленению Барсума. Но увы, даже если суждено Иксатлану остаться незыблемым, никто не вернет мне моего Тискуана.
Слезы снова покатились по его щекам, несчастный оплакивал свою странную любовь. Сердце мое заныло где-то глубоко, странное чувство охватило меня — сидеть столь близко с одним из извращенных созданий, предпочитающих любить представителей своего собственного пола. Почему-то мне казалось, что они как-то по-особому отвратительны. Но я вынужден был признаться себе, что не было ничего омерзительного в молодом воине, сидевшем рядом со мной. Напротив, его преданность родному городу и горькие слезы по тому, кто был для него потерян, заставили дрогнуть мое сердце. Я смотрел на его тонкое, в чем-то даже женственное лицо, отражавшееся в потемневшем стекле, и понимал, что не могу испытывать отвращения и ненависти. Это поразило меня так сильно, что оставшееся время до того момента, как впереди показались могучие скалы и белоснежный город людей — птиц, я потратил, пытаясь осознать собственное отношение к этим существам.
— Иксатлан! — в голосе человека — птицы слышалась неприкрытая гордость.
И, взглянув на величественную красоту раскинувшегося передо мной города, я был вынужден признать, что подобное дивное творение было превыше всего, что я видел доселе. Иксатлан был похож на белоснежное кружево башенок, галерей, жилых дворцов. Странная геометрия его поражала, пронзала душу. Было видно, что он построен нечеловеческими созданиями, и создания эти были светлы и радостны по своей природе. Светом и радостью сочились некогда, видимо, даже сами белые мраморные стены этого творения крылатых божественных зодчих. И сейчас, несмотря на грозившую им беду, было нечто умиротворяющее в них, так что сердце мое затрепетало, когда флаер пролетал над белоснежными галереями, с которых навстречу нам уже поднимались вооруженные воины.
— Посадочная площадка для кораблей бескрылых вон за той башней, — указал направление Теллан. — Не делай никаких враждебных жестов, мои соплеменники могут убить тебя, посчитав врагом.
Я на всякий случай незаметно проверил, легко ли выдвигается короткий меч из ножен, висевших слева на перевязи. Я испытывал обоснованное опасение, что мой странный спутник, возможно, пожелает отомстить за своего любовника, оказавшись в безопасности. Однако я снова ошибся. Теллан отодвинул прозрачный купол флаера и выпрямился, вскинув здоровое крыло.
— Стойте, братья! — крикнул он воинам, окружившим флаер и направившим на нас странного вида копья. — Этот бескрылый не враг нам!
— Теллан! — один из воинов выронил свое копье и бросился к моему спутнику, с беспокойством глядя на его безжизненно повисшее крыло. — Что случилось? Где Тискуан? И почему ты возвращаешься в город в корабле бескрылых?
— Веди меня к отцу, Кел, — Теллан кое-как выбрался из флаера, — а ты, Дориан, пойдешь со мной.
Я кивнул, хотя с момента посадки меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Я всматривался в лица окруживших нас воинов, ища в них вражду или злобу, но многие смотрели просто настороженно, а кое-кто и с почти детским любопытством. Среди воинов к своему изумлению я заметил нескольких женщин, одетых в легкие серебряные доспехи. Одна из них поразила меня сходством с погибшим возлюбленным Теллана — те же округлые черты, тот же вздернутый нос и круглые голубые глаза. Она подошла к моему спутнику и повернула его к себе.
— Где мой брат, Теллан? Что случилось?
— У нас нет времени, Икстла, — я заметил, что глаза молодого воина снова наполнились слезами, — могу лишь сказать, что Тискуан больше не с нами. И что мои сердца скорбят вместе с твоими.
С клекотом боли она отшатнулась и закрыла лицо руками. Теллан воспользовался этим моментом, чтобы взять меня за руку и увести через золотистую арку в ярко освещенные коридоры. Впереди и сзади нас шли воины, некоторые с любопытством рассматривали меня, касались моей спины, словно никогда не видели бескрылых людей. Один, совсем юный, поравнялся со мной и потихоньку расспрашивал о тех землях, где я уже успел побывать. Он был ровесником моего младшего правнука, сына Ланы Гатолианки, и у него были такие же чуть раскосые серые глаза.
Я так же тихо отвечал ему, пока мы шли, справедливо рассудив, что в моей ситуации, чем больше друзей, тем лучше. Мальчика звали Заан, он был сыном одного из военачальников этого города, нёс службу вместе со старшими братьями. Ему было всего четырнадцать лет, и он мечтал побывать за пределами Иксатлана.