— Ну перестань, все, тихо, — укачиваю ее, как младенца. — Я встречала вампиров в Стране Людей. Не только Анхена. Разных. И видела, как они себя там ведут. Они холодные. Сдержанные. Ни на кого не бросаются. Да, они людей и хотят, и берут. Но не всех подряд. Они выбирают. И тех, кого выбирают, вовсе не обязательно убивают. Очень многие просто любят. Заботятся. Вот Дэла например. Или Анхен. Он своих девочек никогда…
— А кого они убивают взамен?
— Что? — услышать из ее уст свои собственные слова и практически собственные интонации было неожиданно. Очень.
— Да, конечно, ты не знаешь, тебе не рассказывали, — она не понимает причину изумления. — А мне вот — во всей полноте. Могу просветить. Конечно, они сдержанные. И выбирают. И холодность изображать пытаются. Так этому учат годами. А хотят они все равно всех. Абсолютно всех. Даже тех, кого не выбирают. Кого презирают и отталкивают. Отсюда и холодность, и высокомерие. Они ненавидят собственную слабость. Неистребимую жажду не только крови, но и плоти своих жертв. И рано или поздно они срываются. Все — срываются. И выходят на улицу, и хватают первого встречного, и убивают в остервенении — не ради еды, не ради секса — ненавидя себя за эту жажду и людей — за то, что эту жажду вызывают.
— Одного–двух в год, — киваю я. — Да, светлейший авэнэ рассказывал.
— Что? — теперь безмерно удивляется она.
— И показывал. Горло он перерезает, не вынимая… — скатываться совсем уж на пошлости не хотелось, договаривать не стала. Снова все это вспомнилось, и стало так… гадко, горько. Вот сижу я тут, вампирку молодую утешаю. Что она со всем справится и станет хорошей. А она не станет, это она еще пока, по молодости, а потом… Да обе мы знаем. Будет соблазнять, убивать и не морщиться. Что ей люди? Чужой народ. Я же вон с Анхеном живу. Люблю его даже. А Елена была человеком. Как я… Я и про Лоу не могу плохо думать. Он мне жизнь спас, рассудок, поддержал, выходил. А Лиза была для меня всем. А он убил и не заметил…
— Ну вот, еще и тебя огорчила, — Рин решительно вытерла последние слезы и встала, решительно же протягивая мне руку, — идем, покажу тебе путь на храм.
— Храм? — за руку я ухватилась, не задумываясь. И встала с ней рядом.
— Да нет, не тот, не аниарский. Наш.
Смотрю на нее, не понимая. Храмы множатся, как грибы.
— Да он и не храм на самом деле. Просто мы так придумали, когда играли. Вон, смотри, видишь ту скалу? Она здесь самая высокая, от земли — 90 метров с лишним. А уж если считать от Ионэсэ…
— Давай не будем, высоко, верю. И что с той скалой?
— Мы придумали, что это — остов древнего храма великанов. И раз лев спит слишком долго — то должен быть и другой путь. Например, надо суметь подняться на храм.
— И в чем проблема? Или вы в детстве не летаете? Вы летать, вообще, когда начинаете?
— Да когда и ходить. Не в этом дело. Тут нельзя летать. Нужно только пешком.
— Это еще почему?
— Ну, просто. Придумали мы так. Так ты пойдешь со мной? Или устала?
Пытаюсь прикинуть расстояние. По прямой километра два–три, но это по прямой. Бесконечные подъемы и спуски путь, конечно, увеличат, но…
— Ты правда думаешь, что раз я человек, то мне столько не пройти? Люди проходят и больше. Гораздо.
— Да не обижайся, я ж просто спрашиваю. Вот пройдешь — так буду знать точно. Идем, покажу, где спуститься. Тут не сложно. На мой взгляд.
На мой взгляд, тоже оказалось не сложно. Подъем был явно круче. А спуститься удалось без приключений. Затем нас ждало путешествие через бурелом, чавканье по заболоченной низине, затем опять подъем на сопку ничуть не ниже той, с которой мы спускались.
— А эта пирамида чем была? — тыкаю в направлении скалы справа. Тоже громадная. Но близко мы к ней не подходим. — Ну, как вы придумали.
— Зал собраний. Великаны собирались там, чтоб решать вопросы управления городом. Но потом правитель решил царствовать один, и разрушил зал.
— А потом решил, что и боги ему не указ, и разрушил храм, — поддакиваю я.
— Нет, это боги все разрушили, — не соглашается Рин. — Боги злы.
— А правитель?.. — и где тут логика?
— А правитель, как и коэр, продался богам и предал свой народ, — убежденно произносит Рин, и понятно, не о городе великанов она толкует. И придумала не сама.
— Но в чем виновен Коэр? Не этот, всамделишный. За что вы все его так ненавидите?
— Но ведь это он открыл портал.
— Какой портал, Рин? Я про вампиров говорю сейчас, не про придуманные сказки.
— Так и я не про сказки. Когда погибал наш мир — наш родной мир — Коэр сумел отыскать Перекресток Миров, и открыть портал. Сюда. На Перекрестке — двери в тысячу миров, но он открыл — эту. Только эту. А этот мир нас не принял, он извратил нашу сущность, превратив нас в монстров, лишил нас магии, будущего, всего…