— Ага, законопослушный ты наш. А Лизка — она так, чисто в Старицк уехала.
— Да причем тут Лизка? Лизка — это другое. Там любовь была безумная, ее выбор, ее желание.
Ну да, Лизка — это другое. И Алла — это другое. А уж мальчики в пруду — ну совсем же присовсем другое, буквально–таки третье. Да вот только мертвые все.
Подошел автобус.
— Ты едешь? — спросила я Петьку.
— Нет, я 35-ый жду. Пока, мать. И не хандри. Тебе повезло, как мало кому везет в этой жизни. Анхенаридит — самый уважаемый вампир у нас в университете. А такое на пустом месте не берется, верно? Знаешь, я глубоко уважал бы его, даже не будь он вампиром.
Двери закрылись, и автобус увез меня. Интересно, а если бы я сказала, что глубоко уважаемый им вампир однажды избил меня до потери сознания, и те страшные шрамы, что Петька некогда видел — его уважаемых рук дело? Не поверил бы, как не поверил в то, что цена моей жизни не слишком–то высока, когда я нахожусь рядом с этим вампиром?
Вот только тогда возникает вопрос номер следующий. Если сама я в этом так уверена, то почему я все еще рядом с ним нахожусь? Ну, во–первых, не рядом. Пока не рядом. Ведь еще не кончилось лето, и я уже два месяца, как его не видела. Говорят, его и вовсе нет в Стране Людей, ну а я не проверяла. Нет — и хорошо. Ну а во–вторых, все–таки хочется окончить университет, получить образование. А без него — не дадут. С моим личным делом меня ни одно учебное заведение не примет. Еще бы, «регулярно демонстрировала поведение, оскорбительное для вампиров». Даже смешно, что главную оскорбительницу вампиров вампир же и покрывает. И, Петька прав, конечно. Хоть Анхен и вампир до мозга костей, есть его за что уважать. Даже мне. Потому как без него бы я, наверно, совсем пропала. А он, хоть и намекает весьма прозрачно, в чем его интерес, все же не настаивает. И насчет работы обещал…не настаивать…на многом, для меня принципиальном. А я ему верю? Мне так хочется ему верить. Мне так хочется рядом с ним быть. Петька прав, попала я на этого вампира, крепко попала.
Ну а пока — сдала экзамены в универе, отработала практику, даже курсы его дурацкие почти уже закончила, пара занятий да выпускные экзамены остались. Ну, здесь вроде подставы не ждет. Машинку освоила, с делопроизводством разобралась. Впереди был почти месяц свободы. Еще и родители с Варькой в дом отдыха собирались. Меня тоже, конечно, звали, и настойчиво. Да только, сколько ж можно с мамой в отпуск ездить? Мне уже девятнадцать, как–никак. Так что они уезжают, я остаюсь. И будет мне месяц безграничного счастья!
Петька позвонил мне дня через три. Я, в общем, не очень даже удивилась. Самый первый шаг он был сделать не в состоянии, но если чуть подтолкнуть, намекнуть, что его не прогонят…
— А помнишь, мы в поход собирались? По Верье?
Не помнила, что по Верье, но куда–то собирались точно. Вернее, Петька с друзьями собирался, а меня брали за компанию, в качестве Петькиной девушки.
— Я тут подумал, — продолжал Петерс, — место в моей байдарке еще свободно. Ну, мне предлагали там… Ну, в общем, я лучше тебя возьму, ты человек надежный, проверенный… Словом, если хочешь… мы могли бы пойти вместе, как собирались. Ты как?
— Я… — и пойти хотелось, и Петьке не хотелось ложных надежд давать. — Я бы пошла, Петька, правда, вот только…
— Что, твой вампир не отпустит? — Петька, как всегда, понял по–своему.
— Отпустит, — вот уж в чем я не сомневалась. — Вернее, отпустил бы. Только, во–первых, до сентября его нет, во–вторых, я не являюсь его собственностью, в третьих, что бы ты себе там ни напридумывал, между нами нет личных отношений. Так что решать только мне.
— И в чем же тогда проблема?
— Проблема в том, что я опасаюсь, как бы мое согласие занять место в твоей байдарке ты не посчитал согласием занять место в твоей жизни.
— А место в моей жизни уже занято, — самодовольно заявил Петерс. — Ты ж не думаешь, что на тебе свет клином сошелся? У меня давно уже есть девушка, которая, в отличие от тебя, меня любит и ценит.
— Так что ж ты ей не предложил место в своей байдарке?
— Да я предлагал. Да только, понимаешь, она девочка домашняя, любит комфорт, а там ни ванны, ни туалета… да и маникюр испортится. В общем, на такие жертвы она не готова.
Ну а я считала жертвой время, потраченное на маникюр. Поэтому убедившись, что предложение руки и сердца мне не светит, с радостью согласилась.
К походам Петьку пристрастили родители. Оба страстные туристы, они всю страну, наверно, обошли, обплыли и облазали, таская с собой сына едва ли не с малолетства. Лет с четырнадцати порой брали с собой и меня, так что я представляла, на что соглашалась. Да и родители не возражали, когда я сообщила о своих новых планах. Правда, о том, что Петькиных родителей с нами не будет, да и вообще, компания подобралась исключительно молодежная, решила не уточнять.