Он вышел из ванной и прикрыл дверь.
– Сержант, ты, кажется, сходишь с ума! – сказал он самому себе, включил видео и поставил кассету с шоу Дэвида Копперфилда. На экране происходило исчезновение статуи Свободы. Зрители восхищенно аплодировали. Копперфильд скромно щерился.
– Эх, Дэвид! – сказал Волков, прихлебывая яблочный сок, – по сравнению с тем, что происходит здесь, твои фокусы – проказы недельного младенца.
– С кем ты разговариваешь? – раздался рядом голос Насти. Она надела вместо своего сарафана боксерский халат Андрея, и теперь щеголяла в нем, распустив влажные волосы. Таким, наверное, видится боксерам ангел во время нокаута.
Сарказм Андрея резанул бетонные стены, как нож бумагу.
– С Ра. Это бог солнца в полинезийской мифологии. Я прошу его сделать меня терпеливее, чтобы случайно не нашлепать тебя по вот этой штучке, – он провел рукою по тому месту, где халат был более выпуклым. Настя непроизвольно напрягла ягодицы, – тебе идет мой халат, только нужно запахнуть полы и завязать пояс. Вот так. Теперь ты похожа на маленькую гейшу.
– Прекрати говорить непонятными словами! Чего это он делает? – на экране старина Дэвид пролезал сквозь Великую китайскую стену.
– Ненормальный какой-то! – вздохнул Андрей и выключил видик.
– Что прикажешь делать? – спросила Настя после этой грандиозной акции. Волков глянул на часы. Было уже около десяти.
– Еще пару часов не знаю, чем будем заниматься, а затем я заваливаюсь спать, – она лукаво глянула на него. Разгадав значение этого взгляда, он засмеялся.
– Пойдем, покажу, где будешь спать ты, – он привел ее в другую комнату и указал на двуспальную кровать:
– Вот твоя лавка, или на чем у вас там спят.
– Я сплю на полатях, а это что за невесть что?
– Ты же видела, на чем я сплю. Это – то же самое, только для двоих.
– И ты хочешь положить меня на этом спальном дворе одну? Ничего у тебя не выйдет! О! О! А сейчас ты предложишь поменяться местами! Я угадала? – Андрей озадаченно смотрел на нее. И где только она успела всего нахвататься? Анастасия продолжала:
– Послушай, Андрюша, мне порой кажется, что я тебя постарше зим на десять. Тебе так страшно спать вместе со мной, или ты все еще скучаешь по своей жене?
Тут она попала пальцем в небо. Меньше всего сейчас Андрей думал об Анжеле. Парень попросту боролся с нарастающим желанием. Приняв, наконец, решение, он буркнул:
– Пойду, приму душ! Ты, Таська, погоди, я скоро!
Вернувшись, Андрей увидел, что девушка свернулась калачиком, и смотрит на него из-под пушистых ресниц. Он прилег рядом и дунул ей в лицо. Подсохшие волосы разметались по плечам. Парень уткнулся лицом в ее шею. Зашептал на ухо:
– Ты бы, чертовка, могла бы и монаха соблазнить! – она прижалась к нему. Дрожащими руками гладя его по голове и плечам бессвязно забормотала:
– Грош мне цена, если ты только сегодня прилег рядом. Вон, Дунька с Володей уже давно… Может, она уже тяжелая…
– Сомневаюсь. Володя же не дурак. Ему, конечно, хочется детей, но не так сразу, и не дюжину.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, что не одобряю этих ваших привычек, когда женщина начиная с шестнадцати и кончая сорока шестым годом постоянно беременна. Зачем рожать двадцать детей, когда вполне достаточно троих! – Настя обиженно отстранилась.
– Я тоже не хочу двадцать! С меня хватило бы и шестерых.
– Так вот, девонька! Один у меня есть. Еще двое – и баста! Я не желаю тебя все время видеть с животом.
– Женщина, ожидающая ребенка, прекрасна!
– Имел я ввиду такую красоту! Мне не самка племенная нужна, а подруга! Я хочу, чтобы ты и мне немного внимания уделяла, а не вся была поглощена детьми! Может быть, я и не прав, но я такой, какой есть!
Анастасия резко вскочила с кровати.
– Покажи, как отсюда выйти!
– Если ты собираешься выйти на улицу в этом халате, то не стоит. Это может вызвать первую мировую войну, – несмотря на напряженную обстановку, Настя хихикнула.
– Вот видишь, а еще воображаешь о себе невесть что. Замуж она собралась. Первый же спорный вопрос, а она – за шмотки, причем чужие, и домой – к папе. Переодевайся, отвезу тебя! Играй батьке на нервах! Выходи замуж, за того, которого Ратибор с Казимиром нашли, и будь счастлива. Психов мне не нужно – я сам псих!
– И выйду! Ты был прав! На тебе свет клином не сошелся! – Настя заметалась из комнаты в комнату и постепенно переодевалась. Взгляды, которыми она время от времени награждала Андрея, способны были заморозить Тихий океан и море Лаптевых впридачу.
– Собралась, Венера? – бросил сержант, – поехали!
На протяжении всего пути ни один из них не произнес ни слова. Волков чувствовал в себе какой-то душевный подъем. Он готов был свернуть горы, свалить деревья, даже подраться с самим майором Булдаковым. Резко осадив перед воротами слободы, он произнес:
– Приехали, барышня! Соблаговолите выйти! – с лицом, темным от гнева, Настя выпорхнула из кабины и попылила к дому.
– Не поделили чего? – спросил подошедший Мурашевич. Вид у него был беззаботный, что выражалось в набитом рте. Состав набивки Андрей определил без труда – в левой руке Володя держал копченую свиную кочерыжку – то ли лопатку, то ли окорок.
– Ты с такими темпами, батоно, скоро будешь похож на боксерскую грушу.
Володя не обратил на подколку ни малейшего внимания.
– Здешняя пайка – первый сорт! – объявил он, впиваясь зубами в лодыжку убиенного вепря.
– Я рад, что ты рад! – кратко сказал Волков. Мурашевич вспомнил о своем первоначальном любопытстве и, прожевав, спросил:
– Так что все-таки случилось? – Андрей кратко изложил события последних часов.
– Ишь ты, какая прыткая! – изумился Володя.
– «Прыткая» – это не то слово! Совсем не то слово! – качал головой Андрей, – я уж привык, что в наши времена тебя могут затащить в постель, но чтобы перед этим предъявляли программу личной жизни! Пусть сначала попробует одного родить!
– Родит! – уверенно сказал Володя и тоном знатока добавил:
– У них это место развито до чрезвычайности. Можно сказать, только этим и занимаются!
– Нет! Пусть четырех, но не двадцать! Я двадцать не сдюжу – ноги протяну!
– Ты, Андрюха, плюнь на это! Завтра будет знатное гасилово. Пойдем, лучше глянем, как деревню обставляют.
Терпению майора Булдакова пришел конец. Он побывал у Норвегова и там заявил:
– Не знаю, как вас, а меня, товарищ полковник, мутит уже от мирного вида этой деревеньки!
– И что же вы, Олег Палыч предлагаете?
– Нужно укрепить эту слободу, или как ее там, Бобровку. Вдруг, не приведи господь, мы прохлопаем какой-нибудь десант, а там одно бабье… Страшно подумать!
Норвегов подошел к окну.
– Вы, товарищ майор, дело говорите. Даже Горошин согласился бы… Что вам туда нужно, помимо ядерных боеголовок? – Булдаков ухмыльнулся:
– Я тут посчитал, подумал и решил, что туда необходимо поставить дизель-генератор на киловатт эдак двадцать и установить прожектора.
– Что ж, верно. Но этот генератор будет временным, пока мы не проложим туда от нас постоянную линию. Дизель тогда останется на всякий аварийный. А что из вооружения?
– Думаю, пусть стоит в резерве один танк и пара бронетранспортеров. Малинин говорил, что у него в загашнике есть пяток трехдюймовок. Парочку поставить по бокам. Отделение, несущее караул, два ручных пулемета и два противопехотных огнемета «Шмель».
– Недурно продумано! Особенно с огнеметами. Интересно, а как с этими РПО-А охотится на диких кабанов? Сразу же – зажаренная тушка. Ну, будет! Не корысти ради.
Так и получилось, что в сумерках Бобровка ощетинилась прожекторами, орудиями, танками, «Градами», личным составом и лично, майором Булдаковым. Чтобы сбрить эту «щетину» пришлось бы сначала наносить удар с воздуха, только вот, чем вдарять? Эскадрильей «Баб-йогов» на ступах? Единственная авиация принадлежала парням, которые и без оной могли надрать задницу кому угодно. Вопрос количества убиенных упирался лишь в законы гуманности, но они мало признавались в этом мире коренными его обитателями, но зато здорово могли потревожить совесть и сон небольшому контингенту бывшей закрытой базы «Бобруйск – 13».