– Ты не смеешь так со мной обращаться. Я – наследник престола!
– Да ну? – удивился Серега и, взяв Генриха за шиворот, приподнял его сантиметров на тридцать.
– Браво, сир! – раздались сзади рукоплескания. Гончаров обернулся не выпуская принца – перед ним стояли король, Жак и Булдаков, исподтишка показывавший подчиненному кулак. Министр засмеялся:
– Привыкаешь к виселице, Энрике? – принц задрыгал конечностями, как огромная лягушка.
– Ваше Величество! Меня оскорбляют, мне угрожают!
Сергей отпустил ябеду и сказал:
– Популярная беседа по этике.
– Сир, – произнес Людовик, – если бы вы разложили этого противного мальчишку и выпороли как следует, я бы произвел вас в кавалеры ордена Святого Духа.
В это время Генрих заревел от злобы и сознания собственного ничтожества. Еще не совсем оправившись от потрясения вызванного штурмом замка, король спросил у Олега Палыча:
– Что будем с ним делать? – посол, лузгавший тыквенные семечки, едва не подавился шелухой.
– Ваше Величество, не знаю – это ведь Ваш брат! Брат!!!
– Что-то мне подсказывает, – задумчиво произнес король, – что если я его сейчас повешу, то это будет правильный поступок.
Со стороны принца пахнуло вонью.
– А если я его оставлю в живых, – продолжал монарх, – то я оставлю в живых не брата, но смертельного врага. Жак, ты мне ничего не посоветуешь?
Министр наморщил лоб.
– Место шута у тебя все еще свободно?
– Благодарю покорно! Чтобы он ночью вонзил мне в спину нож!
– Может, стервец, – согласился Жак, – что бы такое придумать еще? Видишь, Энрике, все складывается к тому, что для блага Франко твое присутствие нынче полезней всего в царстве Мертвых. Где там тот Харон? Обещал ведь подгрести к вечеру…
Вонь усилилась.
– Энрике! – укоризненно покачал головой Жак, – веди себя достойно. Ты ведь уже большой мальчик.
– Це ж вiн от лютой ненавiсти! – фыркнул Булдаков.
– Ав – авэ! – промычал Генрих и, усевшись на нечетную точку принялся ковырять в ухе. Все заметили, что злобное выражение исчезло с его лица, а в глазах засияла благодать.
– Спятил, – констатировал Олег Палыч, – видишь, Серега, снова брат Юрген. Из-за чего только этому спятить? Его же так не мытарили, как того немца.
Гончаров позволил себе хохотнуть.
– А штурм, а мы в противогазах, а угроза смерти?
Никто не заметил, как сзади подошел фельдшер. Он посмотрел на Генриха, затем на небо, затем на Сергея.
– Там, к вам, мистер психоаналитик, дама пожаловала. Прекрасная, между прочим, – таки произнес он и добавил гораздо тише, – нашими стараниями, естественно. Да и не в первый раз. Придумайте что-нибудь убедительное на тему, где вы шатались эту неделю. Между прочим, думает, что ты погиб при штурме. Спеши, окаянный, пока дева не умерла от разрыва сердца.
Затем он повернулся к Олегу Палычу.
– Ну что, господин полковник, еще одного олигофрена сварганили?
– Никто его не трогал. Просто… великой злобы был человечек.
– Угу, а сейчас – копия – Василий Блаженный. А может, Тони-лунатик? Кажется, повесил бы ему торбочку, и пусть влачит свою схиму.
– Схиму? – переспросил подполковник, – эврика!
Он подошел к королю с Жаком, которые брезгливо наблюдали за Генрихом, облизывающим грязные пальцы.
– Есть идея! – обратился он к ним, – как насчет монастыря?
– Туда ему дорога! – восторженно воскликнул министр, – в Сен-Жермен его ко всем чертям!
Затем он перевел это королю. Их Величество громко засопел и изрек:
– Когда отдают в монастырь принцесс, то это считается нормой. Мы пойдем дальше – доверим братьям принца. Да будет так! Видит бог, я рад, что не стал братоубийцей. Отвези его, Жак, в Жермен и накажи аббату Гийому хорошо заботится о нем. Пусть поместят его в келью с видом на монастырскую конюшню.
Сергей шел по брусчатке двора, на ходу снимая с себя шлем. Прохладный ветерок приятно обвевал разгоряченное и вспотевшее лицо. Мокрые от пота волосы облепляли виски, уши и падали на глаза липкими прядями.
– Полцарства за ванну! – воскликнул он, войдя в холл. Дворецкий посмотрел на него с легким удивлением. Запаса русских слов было явно недостаточно, чтобы понять фразу, в запальчивости оброненную Александром Македонским, а затем обработанную доморощенным философом. Поэтому он лишь пожал плечами и громко проскрежетал на французском:
– Сир! В ваших покоях вас ожидает дама.
Неодобрение в его голосе можно было вырезать ножницами. Парень отчего-то смутился и кивнул головой.
– Спасибо, Жерар.
На третьем этаже он уловил незнакомый аромат духов. Пахло земляникой и ландышами. А может, и не ландышами, но у Сергея появилось ощущение, будто он попал в весенний лес. Хотя, опять же, весной нет земляники.
Двигаясь по этому царству парадоксов, он ломал голову. С одной стороны, ломать ее было и ни к чему, но с другой – разве может принцесса прибыть одна к почти незнакомому жениху? Это было бы жестоким попранием средневековых традиций!
Оказалось, может. Наверное, появление в этом мире гостей из ниоткуда вызвало нарушение некоторых законов этики. Так или иначе, результат был налицо: к вошедшему Сергею бросилась тоненькая фигурка.
– Ты жив! – воскликнула она.
Парню, выросшему в детдоме, стало не по себе. Едва ли не впервые в жизни ему кто-то обрадовался. Не зная, как реагировать на такое проявление привязанности, он пожал плечами:
– Еще не совсем. Ты подождешь, пока я приму душ?
– Чего? – удивилась Диана. Сергей чертыхнулся.
– Помоюсь, то есть? – теперь, видимо, чертыхнулась принцесса. Залившись краской, она кивнула.
– Не хочу, чтобы здесь пахло потной лошадью, – объяснил Гончаров, скрываясь за дверью.
Скрестив руки за спиной, Диана подошла к зеркалу.
– Он тебе нравится! – обвинительно сказала она своему отражению. Отражение промолчало. Тогда она подошла к книжной полке, взяла одну из книг и уселась в кресло. Китайская грамота. Жак обучил ее языку росичей, но грамоте не смог, потому что этим знанием не владел и сам.
– Ничего я в ваших книгах не понимаю, – пожаловалась она вышедшему из ванной Сергею.
У того было в руках полотенце, которым он энергично вытирал свою шевелюру. Он был облачен в темно-синий халат с тисненой надписью «Динамо» на спине. Булдаков, подобно акуле рэкета, комплектовал свою команду сплошь боксерами.
– Даже если бы и симпатяга Жак научил тебя читать, ты бы ничего не поняла все равно.
– Почему? – удивилась девушка.
– Алфавиты разные. Если ты не передумаешь выходить за меня замуж, у нас будет много времени, и я тебе все объясню. Ты чего?
– Не передумаю! – одними губами прошептала Диана, во все глаза пялившаяся на своего избранника.
Сергей с удивлением глядел на нее. У той было все, как в романах для женщин двадцатого века: по коленям бежала дрожь, губы стали влажными, дыхание прерывистым. По животу ее прошла горячая волна, а синяя жилка на шее пульсировала в такт сердцебиению.
Глядя на удивленные глаза девушки, Гончаров понял, что его хотят, сами этого не осознавая. Он сходил за холодной водой.
– Выпей, – протянув стакан, сказал он, – I can`t concern virginity princess.
– Sorry! – прошептала она, – it is stronger then me. Тебя не затруднит одеться?
– Разве я голый? – удивился он.
– Нет, конечно, – едва не поперхнулась она водой, – просто, твоя одежда слишком интимна. Все равно, если бы я тебя принимала тебя в пеньюаре…
Сергей хлопнул себя по лбу и скрылся. Вернулся он переодетый в джинсы и свитер. Заодно он притащил с собой фен, чтобы высушить волосы, влажные пряди которых причиняли ему известное неудобство.
– Вот не ожидал, что ты и по-английски говоришь, – признался он.
– Я знаю шесть языков, – сказала рассеянно она, глядя на неизвестный прибор, – а что это такое?
– Устройство для просушивания волос.
– Любопытно. А как оно работает? – Диана присела рядом на диван и от любопытства даже высунула язык. Сергей пожал плечами.