- Возьмем на анализ, - сказал подполковник. - Вы тоже с ним пили?
- Пустяк, чтобы скандала не было.
- Только вдвоем выпивали?
- Зятя к вину не допускаю, а жена, - он кивнул в сторону дивана, где сидела перепуганная женщина, - в рот не берет.
- Больше ничего не пили?
- Только это. Самодельное... В магазине не покупаю.
- Борис Сергеевич много выпил?
- Да нет, он уже и так был тепленький...
- Зачем же вы его угощали?
- Иначе не отвяжешься... Пускай, думаю, беда спит.
- Вот и заснул... Навсегда. - Коваль потер бровь, которая вдруг зачесалась. - Так сколько же выпил у вас Залищук?
- Один или два стакана. Точно не помню...
- Как он себя чувствовал, когда уходил?
- Для него нормально.
- То есть как "нормально"?
- На ногах держался, хотя и не твердо...
- Почему не проводили?
- Я сам чуть выпил. Да и сколько тут идти... Рядом, можно сказать.
- Могли бы до межи проводить...
- А он пошел кругом, переулком, спьяну через проволоку не переволокся бы... Да я и не пустил бы его топтаться по грядкам... - И вдруг в глазах Крапивцева загорелась надежда. - А может, он еще где-то побывал после меня?.. Друзей по рюмке у него хватает.
- Когда он ушел от вас?
- Я на часы не смотрел. Таисия не скоро крик подняла. Не иначе блуждал где-нибудь...
Коваль вспомнил выводы экспертизы о времени смерти Залищука и решил допросить членов семьи Крапивцева, чтобы уточнить это.
Лейтенант Струць, так ничего толком и не добившись у молодых людей, пришел в комнату, где Коваль допрашивал Крапивцева, и уселся на диван рядом с женой хозяина.
Обыск и допросы кончились тем, что были изъяты банка с настойкой и графинчик со стаканами. Требовалось провести экспертизы и установить, идентичен ли найденный во дворе Залищука стакан с остальными.
У Крапивцева Коваль взял подписку о невыезде, хотя Струць считал, что следовало бы арестовать подозреваемого. Он даже намекнул об этом Ковалю, когда они вышли во двор: мол, Крапивцев может скрыться.
- Арест, - сказал Коваль, - мера самая строгая. Тут необходимо особенно скрупулезно придерживаться законности, Виктор Кириллович, и без крайней нужды не прибегать к задержанию. Никуда Крапивцев не убежит... Из большой тучи хотя бы малая капля, - добавил он, словно подытоживая сегодняшнюю операцию. В душе Коваль остался доволен допросом Крапивцева, о чем лейтенанту Струцю пока знать было необязательно.
8
Изучая людей, которые встречались с Борисом Залищуком в тот трагический вечер, Коваль предложил допросить и гостей Таисии Григорьевны - миссис Томсон и ее дочь Джейн. Следователь Тищенко, не любивший усложнять себе жизнь, предпочел, чтобы эту "приятную миссию" взял на себя подполковник. Прямого отношения к событию в семье Залищуков англичанки вроде не имели - приехали недавно, Таисию нашли не сразу, а Бориса Сергеевича и вовсе не знали. Главное, не были связаны с этой семьей теми нитями каждодневного быта, который определяет всю гамму людских взаимоотношений - от любви до всепоглощающей ненависти. Но поскольку они в тот вечер гостили на даче, Коваль, по поручению прокурора, должен был допросить и их...
Миссис Томсон встретила Дмитрия Ивановича испуганно и недоброжелательно. Открыв дверь, она едва кивнула в ответ на приветствие Коваля, не пригласила войти и стояла перед ним - неподвижная, высокомерная.
- Мне нужно с вами поговорить, миссис Томсон, - спокойно сказал Дмитрий Иванович, предъявляя свое служебное удостоверение. - Подполковник милиции Коваль.
- Какое дело у полиции ко мне? - сердито спросила миссис Томсон. - Я не нарушила ваших законов. - Но глаза у нее так и бегали.
- Милиция, а не полиция, - поправил ее Коваль. - А дело к вам есть.
Миссис Томсон недовольно пожала плечами, но все же пропустила его в номер, указала на кресло.
Давая миссис Томсон возможность собраться с мыслями, Дмитрий Иванович по привычке оглядел большую гостиничную комнату: два широких окна и полуоткрытую дверь на балкон, через которую вливался приглушенный шум города, большие, в тяжелых рамах, картины на стенах и толстый ковер на весь пол...
- Мне необходимо, миссис Томсон, знать все о том вечере, когда умер Борис Сергеевич Залищук. Есть подозрение, что произошло убийство. Я вынужден допросить вас в качестве свидетеля...
- Допрашивать? Меня? - Глаза ее были полны недоумения. Когда-то голубые, а теперь поблекшие, молочно-светлые, окаймленные не по годам длинными черными ресницами, они на миг словно остекленели. И Коваль никак не мог понять: наклеенные у нее ресницы или нет. - Но я же гость! Подданная ее величества королевы Великобритании! - растерянно крикнула миссис Томсон и тоже опустилась в кресло.
Ковалю почему-то захотелось бросить язвительную реплику, но он сдержался и только кивнул:
- Это нам известно. Согласно статье третьей уголовно-процессуального кодекса нашей республики, действия его распространяются и на иностранных граждан... Мы не пригласили переводчика на английский, поскольку ваш родной язык - украинский. Но имеете право потребовать...
- Не буду причинять вам лишние хлопоты, - махнула она рукой. Украинский и правда мой родной язык.
Коваль подумал, что он сейчас держится с этой бывшей девушкой с Киевщины как дипломат. Ему нужно было, чтобы приобретенные с годами чужие манеры в далеком краю, предрассудки слетели бы с нее как шелуха и она заговорила бы с ним открыто и сердечно. Понимал, что добиться этого будет нелегко, но иначе ему не на что надеяться.
- Убийство? - побледнела миссис Томсон. - Какой ужас!.. Но я-то какое имею к этому отношение?
Ковалю показалось, что миссис Томсон успокоилась, когда узнала, что милицию к ней привела лишь смерть мужа сестры. Он раскрыл свою папку, потемневшую в тех местах, где держал ее руками, вынул бумагу и ручку и начал заполнять бланк протокола допроса.
- Как по паспорту сейчас ваше имя? Когда-то вы были Катериною, Катериной Григорьевной. А теперь?
Миссис Томсон почувствовала в тоне подполковника нотки упрека, но не показала этого. Она нерешительно поднялась, направилась в другую комнату, долго копалась там, пока наконец не вернулась с сумочкой. Открыла ее и положила перед Ковалем развернутый паспорт.