Джейн вдруг остановилась между двумя высокими старыми вязами и расстегнула сзади пуговицу блузочки.
- Боже, какая жара! - произнесла она. Потом, не оглядываясь, словно не боясь, что еще кто-нибудь кроме Виктора увидит ее, сняла с себя тоненькую блузочку. Ее загорелые груди теперь ничто не прикрывало. Испуганно сверкнул маленький золотой крестик на тоненькой цепочке. - Какая жара! - повторила Джейн. - Душно!.. И воды поблизости нет...
Струць невольно оглянулся, словно испугался, что на полуобнаженную девушку кто-то смотрит. Ему стало жарко.
Джейн засмеялась, в глазах ее запрыгали веселые огоньки.
- Это же не страшно, правда? И на пляже так можно ходить... И танцевать так гораздо приятней... Но это же еще не полный стриптиз, Виктор... - Она грациозным движением взялась за юбку, как будто и ее собиралась снять.
- Джейн! Перестаньте.
- Я знаю, вас приставил ко мне тот хмурый начальник, полицейский философ, чтобы вы следили за мной. А английское произношение - это только зацепка. Но что вы у меня выпытаете, если я о преступлении ничего не знаю. А если знала, то не скрыла бы - ведь в моих интересах помочь вашей милиции, чтобы быстрей закончить с этой историей и уехать домой. Как вы этого не понимаете?!
- Джейн! Оденьтесь!
- Мистер Струць испугался? Или, может, вы из вайс сквод?* Как это перевести на украинский... Полиция моральности... У вас есть такая полиция, что следит за поведением, особенно девушек? Смотрите, Виктор, у меня еще молодое красивое тело. - Держа руки на затылке, Джейн начала медленно поворачиваться. - Но мне уже тридцать...
_______________
* В а й с с к в о д - отдел полиции, который следит за
моральным поведением людей (англ.).
Перед глазами лейтенанта все закружилось: и матовые, цвета топленого молока, груди девушки, и листья грабов, и далекая лесная дорожка внизу, и голубое небо над ней. Все это то обретало четкие очертания, то расплывалось перед глазами, словно в неотрегулированном бинокле или на экране испорченного телевизора. Джейн продолжала поворачиваться перед ним.
- Виктор, я еще молода и хороша... Смотрите, смотрите... Но скоро я постарею, и Генри последняя моя надежда... Меня нельзя задерживать. Я рискую, что он не дождется... Виктор! - вскрикнула она и, подойдя к лейтенанту, вдруг обвила руками его шею. - Пожалейте меня. Будьте другом, помогите...
Ее тугие груди жгли Струця сквозь рубашку, и он боялся пошевелиться.
- Уговорите вашего подполковника, чтобы отпустил меня. Зачем я вам? Тут останется мама. Это все равно что я...
- Джейн, это не зависит от меня и даже от Коваля. - Лейтенант крепко взял девушку за талию и оторвал от себя.
Деревья перестали кружиться перед глазами, листья, лесная дорожка утратили свои расплывчатые очертания.
Какое-то мгновение Джейн стояла перед ним с опущенными плечами. И вдруг гордо подняла голову и презрительно усмехнулась.
Лейтенанту она стала невыносимо гадкой.
Мисс Томсон подняла с земли блузочку и, повернувшись спиной к Струцю, начала одеваться. Лейтенанта поразила такая резкая трансформация: на его глазах прекрасная девушка превратилась в фурию.
- Идемте, мисс Томсон, отсюда, - негромко произнес он.
Джейн не ответила.
Лейтенант не торопил.
Наконец, так и не повернувшись к Струцю лицом, она твердо сказала:
- Я не пойду с вами! Идите прочь! Я сама доберусь в город!
- Но вы не знаете дороги.
- Я прекрасно знаю и приеду электричкой или автобусом. Или возьму такси. В конце концов, вас это не касается.
- Я привез вас сюда. И должен отвезти домой.
- Разве я арестована? Мне не нужен конвоир.
- Я забочусь о вас.
- А я не хочу вас больше видеть.
Так закончилась эта встреча. Струць направился к остановке автобуса. По дороге несколько раз оглядывался и издали следил за Джейн. Успокоился, только когда она приблизилась к платформе, откуда электропоезда шли к пригородному вокзалу. Теперь его мучила новая проблема: рассказать об этой истории Ковалю или нет? Конечно, должен бы рассказать. Но как рассказать о таком?!
6
И надо же было такому случиться - Коваль постучал в номер Томсон вечером, именно тогда, когда был нужен. Возле дверей ему показалось, что в комнате громко хохочет Джейн, а миссис Томсон что-то возмущенно выкрикивает.
Женщины не услышали легкого стука, и только когда подполковник постучал сильнее, в номере наступила тишина.
- Разрешите? - спросил Коваль, чуть приоткрыв дверь.
- Кам ип!* - громко выкрикнула Кэтрин. - Кам ин! Это вы, подполковник?
_______________
* Войдите! (англ.)
Не успел Дмитрий Иванович закрыть за собой дверь, как миссис Томсон набросилась на него. Ничего не поняв из ее рассказа, в котором, волнуясь, женщина путала украинские слова с английскими, Коваль попросил ее успокоиться и толком пояснить, что случилось. Кэтрин в ответ упала в кресло и, обхватив голову руками, заголосила: "Инпосибл! Инпосибл!* Какой ужас!"
_______________
* Невероятно! Невероятно! (англ.)
Коваль, видя, что от Кэтрин ничего не добьешься, обратился к Джейн, которая стояла, прислонясь к косяку балкона.
Когда подполковник назвал ее имя, девушка повернулась к нему лицом, и он увидел, что она плачет. Слезы ручьем текли у нее по щекам.
"Две истерички одновременно. Многовато".
Взял Джейн за руку и повел к свободному креслу. Девушка покорно села.
- Так что же у вас тут случилось, Джейн?
- Это он, он... ваш Струць, - произнесла, задыхаясь, девушка. Грудь ее поднималась и опускалась рывками, и она не могла спокойно говорить.
- Что Струць?
- Ваш офицер Струць!.. - Джейн опять заплакала.
Коваль рассердился:
- Говорите толком!
И вдруг, чего-то испугавшись, неспокойно взглянул на девушку. "Черт возьми, что мог такое выкинуть лейтенант, от чего обе женщины вне себя?" Набравшись терпения, подошел к столику, на котором стояли бутылки с минеральной водой, наполнил стакан и поднес его Джейн. Девушка отмахнулась, но миссис Томсон протянула руку, и Коваль отдал стакан ей. Выпив воды, Кэтрин наконец сказала:
- Ваш лейтенант оскорбил Джейн. Очень тяжело. Будем жаловаться послу. - Глаза миссис Томсон полыхали гневом.
Коваль не привык пугаться. В каких только переплетах он не был и на фронте, и в этой послевоенной, так называемой "мирной" жизни милиции, где всегда есть "местные бои". Однако никогда не испытывал чувства, при котором холодеет кровь в жилах. Сейчас это чувство было для него неожиданным и оскорбительным; он растерялся, что случалось с ним очень редко, и прошла чуть ли не целая минута, пока взял себя в руки и смог говорить своим обычным, ровным голосом: