Искать Койво не хотелось, будто они стали частью другой, уже прожитой жизни. Хотелось просто оставить приятные воспоминания о них на краю памяти.
Но Койво нашли ее сами — в лице маленькой дочки Зимы. Темноглазая девочка налетела на нее, когда она вышла на перекур. Вертлявая и любопытная. Совсем не такая, какой она запомнила Ведьму. Но такая же красивая.
— Ты вернулась, да? — Ведьма крепко обхватила ее за пояс, преданно заглядывая в глаза. Кошка решила, что ребенку не хватает тактильного контакта и с удовольствием обняла ее в ответ. Взрослая Ведьма таких вольностей никому не позволяла.
— Пойдем домой, — Ведьма настойчиво потянула ее в сумрак ночи. Кошка огляделась по сторонам. Ни Зимы, ни других Койво вокруг не было, а ребенку не объяснишь, что там — не ее дом.
Девочка выросла, будто с их последней встречи прошло не меньше года, хотя с Кошкиного возвращения в Дом не прошло и двух месяцев. Дорога оказалась длинной, гораздо длиннее, чем помнилось Кошке. И каждый шаг давался ей труднее предыдущего. Она с каждой секундой все больше сомневалась в целесообразности своего возвращения.
— Ты где была? — первой их заметила Инет, высокая дородная женщина. И обращалась она явно к девочке. — Тебе же запретили уходить далеко от лагеря.
— Смотри, кого я привела, — Ведьма не обратила никакого внимания на претензии Инет.
Кошка была готова, что ей будут здесь не рады, но Инет, с минуту разглядывала ее, припоминая, а потом кивнула.
— Потрепало же тебя, беспамятная.
Кошка хотела ответить, что она уже не беспамятная, но под смешливым взглядом серых поняла, что это лишнее.
Ее приняли как дальнюю родственницу, долго не приезжавшую в гости из-за постоянных дел. И это было больше, чем то, на что она рассчитывала. В поселении было куда комфортнее, чем в душном грязном хостеле, перманентно воняющим пережаренной рыбой.
Большая часть Койво была ей знакома, хотя и было несколько новых лиц, опасливо косящихся на нее. Стефа, Зимы и Чарли видно не было, а Кошка не решалась о них спрашивать. Но Ведьма, будто прочитав ее мысли, сказала сама:
— Мама с Чарли ушли на разведку. Скоро вернутся.
Про Стефа она ничего не сказала, и Кошка интуитивно поняла, что спрашивать о нем не стоит.
Сидя под полной Луной и слушая убаюкивающий цокот цикад, она испытала странное чувство. Будто вернулась домой, хотя настоящего дома у нее никогда и не было.
— Не прошло и года, как прыгнучик вернулся! — она почувствовала сильный удар в спину, заставивший ткнуться грудью в колени.
Голос Зимы показался ей каким-то скрипучим, и, обернувшись, Кошка вздрогнула. Перед ней стояла старая индейская женщина, отдаленно напоминающая Зиму. Ее согнуло в спине, лицо покрылось глубокими морщинами, только взгляд остался быстрым и умным.
В Доме Кошка непременно ответила бы, что, судя по всему, прошел и год, и сто других, но здесь желания язвить не возникало. Да и удивление ее было слишком велико.
— Да-а, — протянула Зима, когда Кошка поднялась ей навстречу. — Время тебя не пощадило…
Под ироничным взглядом, снующим по ее лицу, Кошка не смогла не засмеяться. В старчески глазах ненадолго мелькнуло отражение ее приятия.
— Рада тебя видеть, — уже серьезно сказала Зима, не обращая внимания на вертящуюся вокруг нее Ведьму. Кошка, переполненная смешанными чувствами, смогла только кивнуть.
— Надеюсь, твой нюх еще при тебе, — поприветствовал Чарли, подошедший следом. Он, в отличие от Зимы, почти не постарел. А лицо так стало казаться еще моложе. Может, из-за задорной улыбки, какой Кошка раньше за ним не замечала.
Она вдруг почувствовала себя древней старухой, ностальгирующей по прошлому. На глаза навернулись слезы, и Кошка поспешила отвести взгляд. Зима с Чарли тактично этого не заметили.
Ей хотелось спросить о Стефе, но она кожей чувствовала, что этого делать не стоит. За время пребывания в Доме многие воспоминания потеряли свою яркость, особенно то самое. И теперь Кошка с теплотой вспоминала гибкого юношу, спасшего ее однажды от Серолицых и приведшего сюда.
О том, как возвращаться обратно в Дом, она задумалась только лежа на жесткой циновке. В этот раз ей выделили отдельную землянку с тусклым светильником под потолком. Кошка не стала уточнять, почему она пустует. Не то, чтобы ей хотелось возвращаться, но памятуя о прошлом опыте под завалом, не хотелось бы оказаться запертой здесь при схожих обстоятельствах.
Гасить керосинку она не стала, чтобы не добавлять сходства с подземельем без единого выхода.
***
— Да спроси ты уже, — Чарли, одним движением срезая с картофельную кожуру, мельком глянул на нее из-под рыжей челки.
Кошка получившая сегодня вместе с ним кухонный наряд, отвлеклась от мытья мяты. Она считала, что умеет скрывать свои мысли. И даже сама поверила, что совсем не думает о Стефе. А этот рыжий так вероломно разочаровал ее аж дважды.
— Не буду, — упрямо отозвалась она. — Вдруг ты мне нехорошее скажешь — я расстроюсь.
— Знаешь, все равно скажу, — Чарли вдруг стал серьезным и перестал чистить овощи. — Он ушел к Серолицым. Не знаю, как его приняли, но теперь Стеф вместе с ними ловит прыгунчиков.
Кошку как холодной волной обдало. Будто что-то внутри навсегда переменилось. Она вспомнила темные шальные глаза и представила его в эльфийском маскараде. Выглядело ужасно. А на самом деле было еще ужаснее. Никак не хотелось верить, что он теперь там, с ними. Но зачем Чарли врать?
— Извини, — Чарли самому стало неловко — он не любил сообщать дурные вести. — Но ты должна была узнать.
Кошка кивнула, а Чарли замялся. Он сказал еще не все, и теперь решал, стоит ли продолжать. В прошлый раз Эйприл успела стать его товарищем, а он считал, что от товарищей нельзя долго скрывать важных вещей. Но то, что он собирался сказать, будет слишком болезненным. Настоящий удар. Или толчок.
— И еще, — Чарли помедлил, но все же продолжил, глядя на застывшую фигуру Кошки. Лучше сейчас, сразу, чем потом. — Это Стеф тебя тогда толкнул в то ущелье.
Из Кошки будто выбили весь воздух. Ее накрыл ужас. Значит все намного хуже, чем ей думалось буквально секунду назад. Гораздо хуже. Чарли, видя ее смятение, снова извинился и вышел из кухонного помещения. Кошка мысленно его поблагодарила — она предпочитала переживать крушения надежд в одиночестве. В голове замелькали мысли, что Чарли наверняка ошибается или врет. Конечно, Стеф ведь не такой. Но Кошка не имела привычки жить в иллюзиях. И нехотя понимала, что ей сказали правду. Тягучую, неприятную, но правду.
А Чарли вышел и бездумно побрел в сторону зарослей, где раньше любили играть дети. Дети выросли, а приятная обстановка в этом месте осталась. Сейчас он уже не думал, что поступил правильно, рассказав Эйприл. Убеждал себя, что она все равно бы узнала, но видя ее растерянный вид… Пусть лучше узнала бы от кого другого. А еще Чарли злился. Сама себе не хотел признаваться, но злился. Что Эйприл переживает из-за какого-то труса-перебежчика, едва не убившего ее. И очень неприятно колола мысль, что из-за Чарли она бы так убиваться не стала.
***
— Пропала и пропала! — раздраженно отмахнулась Муха. — Может с Крысой в Летуны переметнулась.
У нее вот-вот должен был сойтись пасьянс, а вмешательство Рыжей в прямом смысле спутало ей все карты. Поэтому Муха злилась и на Рыжую, и на Кошку и даже на затихшую в окружении зверья Кошатницу.
Рыжая была с ней не согласна. Кошка хоть и приятельствовала с Крысой, но в Наружность не рвалась. Не то, чтобы Рыжая переживала за ее судьбу… Но смутно чувствовала, что та может быть одной из тех, кто сможет ее перевести. Это было бы не плохо — Слепой все еще очень далеко, а просить Рыжего ей не позволяла совесть. Нельзя же тревожить маленького брата своими взрослыми проблемами.
Коты закопошились вокруг хозяйки, парочка побежала на разведку, двое залезли на плечи, остальные терлись о ее ноги. Кошатница наклонилась к Мохнатому и едва слышно прошептала: