Гайка не поняла, за чем именно придет Мавр, но по печальному взгляду Ведьмы поняла, что это не очень хорошо. Ей резко стало зябко, и она дернула плечами. Металл под майкой уколол холодом от резкого движения.
— Но это не так уж страшно, — Ведьма снова повеселела, глядя в круглые глаза перед собой. Отметила про себя, что у Мавра до сих пор хороший вкус. Под почти добрым взглядом Гайка осмелела.
— А у тебя тоже такая есть? — спросила она, разглядывая изящную шею собеседницы.
— Была, — отозвалась Ведьма. — До этого.
По ее тону Гайка поняла, что лучше не задавать больше вопросов и просто любовалась вытянутыми, взрослыми чертами лица, стараясь получше их запомнить. Не каждый день увидишь лицо той, кто нарочно прячет взгляд.
Во время ее отсутствия ничего измениться не успело. А для кого-то изменилось многое. Скромная соседка Гайки стала выползать из-под кровати и подолгу смотреть в окно. У нее были вытянутые к вискам глаза и большие коричневые пятна на лице. Рыжая девочка стала вести себя так, будто они с Гайкой давние подруги — таскала ей откуда-то ванильное печенье и показывала лазейку в зарослях за собачьими будками. Учила скакать через прыгалки и правильно выкладывать мозаику. Гайке нравилась Рыжая. Правда, не все ее игры были такими уж безобидными.
У Рыжей была дурацкая привычка с криком носиться по коридору, расталкивая всех проходящих, как кегли. Чаще всего падал под ее напором худой невзрачный мальчишка с длинными неухоженными волосами. Гайке было жаль его, пока тот однажды не погнался за обидчицей. Рыжая проворно настигла Гайку, разворачивая ее и прячась за ее спиной, используя как живой щит. Тогда Гайка испугалась до головокружения — перед ней ожил настоящий зомби. Бледный, как потолочная побелка. Худой, как смерть. С невидящими глазами. Тянущий к ней иррационально длинные руки и упорно надвигающийся на нее. Если бы не цепкая хватка Рыжей, то Гайка с воплями бежала бы до самых пропускных ворот, а может и дальше. Потом нечто подобное она увидит в фильмах про ходячих мертвецов и ничуть не испугается, потому что ни одному актеру или гримеру не под силу изобразить то, что предстало перед ней в десять лет.
Слепой будто почуял чужой ужас, развернулся и ушел. А Гайка долго не могла прийти в себя.
— Зачем ты его достаешь? — недовольно покосилась она на повеселевшую Рыжую.
Та глянула на нее снисходительно-мечтательно и махнула рукой:
— Тебе не понять…
То, что Гайке было не понять и зачем злить кого-то, а потом прятаться за чужой спиной, Рыжую не волновало.
Габи продолжала цепляться к Гайке, зло, но с опаской. Гайка ее больше не боялась — яростно бросалась в бой, не задумываясь о целостности своей шкурки. Она вдруг поняла, что синяки проходят, о них забываешь, а вот унижение будешь помнить всю жизнь. Компания Габи не отставала, но Рыжая оказалась тем еще метеором в стычке, а Муха так проникновенно визжала, что нападки Габи постепенно сошли на нет.
Со Спортсменом все было не так просто. Он был куда сильнее и злее любой девчонки, и сопротивление Гайки было для него что слону дробина. За волосы ее действительно больше не ухватить, но на том пыточный арсенал Спортсмена не исчерпывался.
— Что, крысы голодные тебе косицы поотгрызали? — ласково приговаривал он, наступая на нее и заставляя вжиматься в стену. — Не бойся — они скоро тебя целиком сожрут. Я как раз поймал парочку, жди, ночью глаза высосут!
Крыс Гайка действительно боялась, но изо всех сил пыталась не показывать вида. Она уже знала, что отвечать Спортсмену нельзя — это его только раззадорит. Можно только ловить момент, чтобы выскользнуть и бежать со всех ног. И не показывать страха, иначе в жизни не выпустит.
Она еще долго будет с ужасом видеть во сне, как крысы высасывают ей глаза. И Спортсмена, запускающего их в ее кровать. Но и тут Гайке повезло — очень скоро в Дом приехал безрукий мальчик, на которого здоровяк и переключился. Гайка выдохнула, хоть ей и было очень жаль новенького.
***
Когда маленькая Ведьма шла куда-то с мамой, каждый раз слышала: «Какая красивая девочка!» Ведьма еще не понимала, что это хорошо, просто знала, что она красивая.
Оказавшись в Доме, она мигом очаровала всех воспитательниц. Те называли ее маленькой Эсмеральдой и не ругали за то, за что других отправляли в Клетку. Девочки злились и завидовали, пока Ведьма не начала руководить их проказами и вылазками на запрещенные территории. Под чутким руководством их редко ловили, а если и ловили, то почти не наказывали.
Мавр, вскоре после нее попавший в Дом, был груб и угрюм. Сущим наказанием для воспитателей. Главным образом из-за того, что был «умным инвалидом», умеющим задавать неудобные вопросы и задевать болевые точки. «Психопат», — зло цедили ему вслед, но так, чтобы он не расслышал.
— Почему пододеяльники сняты с подушек? — зло вопрошал Щепка, сдвигая брови над круглыми очками.
— Мы ловили на крыс, — отвечал Мавр. — Здесь полно их шастает — неужели в бюджет не заложены средства на уничтожение паразитов?
И Щепка становился еще более злым, потому что знал, куда директор отправляет средства из финансирования. И мог только гадать, знает ли Мавр или случайно попал в яблочко.
Однажды новенькая посмеялась над его ярко-красными бусами, назвав «девчонкой». Ее преследовали с первого по третий этаж, а нагнав, тщательно проехались коляской по рукам, чудом не переломав кости. Ведьма не дружила с бедолагой Анной, но все равно подбила других девчонок на месть. Потому что считала, что своих нужно защищать всегда.
Утром они, тщательно спрятавшись в кустах, закидали неповоротливую коляску воздушными шариками, наполненными смесью воды с уксусом. Мавр разглядел в зарослях только иссиня-черные волосы, и с тех пор не мог перестать о них думать.
Ведьма стала для него воплощением хаоса, буйного и непокорного, который так и манил к себе, лишая воли и разума.
Через несколько лет Ведьма стала первой, кто официально получил статус его девушки. И, конечно, не последней. Анна, пострадавшая, от его колес стала второй.
Мавр, как паук, ткал свою паутину, заманивая в нее и мелких комаров, и насекомых поценнее. Так было до того, как пришел Череп. Он был хитрее. И почти физически ощущал липкую паутину, опутывающую это место. И ловко маневрировал, пролезая в открывающиеся проходы, до последнего не тревожа «паука». Мавр заметил угрозу, только когда стало слишком поздно — их с Черепом численные силы были равны.
Ведьма с интересом наблюдала за ловкой игрой Черепа, но Мавра в нее не посвящала. Ей не слишком льстило быть не единственной девушкой вожака, поэтому она не сильно за него радела. А Мавр был непростительно долго ослеплен ощущением собственного величия.
Ведьма, сама того не желая, подошла к Черепу слишком близко. Настолько, что ее перестала заботить собственная безопасность. Был только очень сильный вихрь, ураган, в который ее затягивало, как она сама обычно затягивала других. И которому она не хотела сопротивляться. Пока не оказалось слишком поздно, а она не подошла слишком близко. И теперь опасность только добавляла острых ощущений.
***
— У них на стенах живут разные звери! — восторженно рассказывала Рыжая. — Жираф, сова, крокодил, какой-то непонятный чертик…
Гайке было любопытно посмотреть на комнату мальчишек, но не настолько, чтобы просить Рыжую взять ее с собой. А сама Рыжая не предлагала.
— Я тоже там нарисовала. Чайку.
— Не боишься, что тебя поймают?
— Нет, — отрезала Рыжая и нахмурилась. — А если и «поймают», я знаю, кто будет в этом виноват!
Рыжая бросила на нее многозначительный взгляд. Гайка подумала, что для человека, озабоченного конспирацией, она слишком часто туда шныряет, но говорить ничего не стала —
вспышки Рыжей последнее время и без того участились. К тому же у нее тоже были свои тайны.
Ведьма учила ее плести из бисера и показывала, как правильно рисовать стрелки. Самой косметики ей не давала, но для Гайки и просто наблюдать за волшебным преображением было за счастье.