Глава 1
«Система обеспечивает нашу защиту до тех пор, пока каждый из нас подчиняется её законам. Любое отклонение порождает опасный ветер хаоса, способный разрушить всё, что было создано с таким трудом. А потому уважение системы — высочайшая необходимость...» — из речи первого советника второго Объединения.
— Ну что за привычка есть на ходу? Разве так подобает вести себя юной леди?
Я закатила глаза, продолжая быстро пихать в себя одну за другой ложку хлопьев с жалкими остатками молока, а точнее какой-то белой воды, которая и без того сто̀ит немало.
— Алиса, ну я прошу тебя!
— Ша, пожалуйста, — пробубнила я полным ртом, — ты же не хочешь, чтобы я опоздала?
— А это уже не моя забота, девочка. У тебя что ни день — так забег через весь Город. Как будто неприятностей не хватает!
Она ещё что-то недовольно поворчала себе под нос, заставив меня по-доброму усмехнуться. Ша — это собирательное звание всех воспитательниц, учителей и нянек Объединений, и обращаться к ним позволяется только таким образом, так что настоящие их имена вскоре совсем забываются. Но ша считаются уважаемыми людьми, и попасть на обучение в их академию довольно непросто. Но вот мою сестру это никак не останавливает. Сэм просто мечтает стать ша, так что она целыми днями просиживает за подготовкой к экзаменам.
Наша няня уже довольно пожилая, я даже и не знаю, сколько ей в действительности лет (держу пари, она и сама не в курсе), но Сэм часто любит повторять втихаря, что ей уже давно перевалило за сотню. Ша воспитывает нас с детства и живёт в нашем доме всё то время, что я себя помню. Она должна была бы уйти, как только Сэм (как младшей) минуло десять, но всё получилось по-другому. Пятнадцать лет назад, когда мне только-только исполнилось пять лет, наши родители погибли за пределами стен. Их уничтожила Пустошь, а точнее то, что там встречается. Родители были охотниками, у них были высшие разряды подготовки, но этого оказалось недостаточно. И только из-за их былого влияния ша разрешили воспитывать нас, а так отдали бы в дома милосердия.
Да, нам повезло, но на этом все привилегии и закончились. Мы живём как все. Живём, как умеем, и никто уже не вспоминает об уважаемых когда-то охотниках. Система удалила их из базы, а значит, они теперь забытые призраки. Система безжалостна и равнодушна, и тот, кто удалён, должен исчезнуть.
Я бросила тарелку в раковину, одновременно с ужасом замечая, как стрелка нависших надо мной часов двигается с какой-то неимоверной скоростью.
— Ша, я всё потом уберу. Надо бежать. До вечера!
— Будь осторожна, девочка! — раздалось в спину из соседней комнаты, и я вылетела на улицу.
Жгучая жара встретили меня с распростёртыми объятиями, так что я едва не повернула обратно. Ах, если бы только могла! Ещё только утро, а воздух уже раскалился. Быстрее, быстрее, не то мои баллы снова потеряют пару цифр.
Жалкое подобие улицы, ряд ровных белых домов, переулок, ещё переулок, остановка. На автобус уже опоздала. Вот зараза! Дальше бегу до большого проспекта, здесь народу становится всё больше, и среди этого моря человеческих тел, чётко вышагивающих в разные направления, трудно пробираться. На меня часто недовольно озираются. Конечно, ведь спешка — признак дурного тона! Но мне и дела нет до их широких шляп, тонких одежд, изящных ботинок и деловитых лиц, к этому возмущающему разноцветью я уже успела привыкнуть.
На дорогах почти бесшумно скользят маленькие автомобили, всё больше и больше высоких зелёных деревьев, так и кичащихся своим изумрудным сочным отливом, вырастают вдоль тротуаров; квадраты и прямоугольники из бетона и стекла постепенно занимают весь вид по правую сторону от меня, словно выскакивают из-под земли; на экранах крутится одно и то же лицо, с улыбкой повторяющее то одну, то другую цитату Закона: «Мы — это Город. Город — это безопасность и покой» или «Служение обществу — залог его вечного процветания, залог его будущего» и прочее, и прочее. Всё чисто, строго, изящно, так что начинает подташнивать.
Вы не подумайте, я не против системы. О таком даже подумать страшно, но всё же её запреты меня невольно душат, и порой хочется послать всех куда подальше. Слышала бы мои рассуждения ша, точно бы посадила под замок и заткнула бы мне рот кляпом. Такие мысли — бесстыдство и признак гниющего сознания. Система — идеальна, и никто не смеет сомневаться в этом.
Наконец, я влетаю в вестибюль офисного здания, где меня мгновенно обдаёт холодной волной, так что я жадно вдыхаю этот лёгкий воздух. Я вся взмокла, блузка прилипла к телу, волосы растрепались и... я опоздала.
— Доброе утро! — откашлявшись, с улыбкой произношу я. — Номер 22378020.