Выбрать главу

– Растяпа ты! Кто тебя просил? На своей кухне порядки наводи! – как иерихонская труба, горланила Маша.

– Я все уберу, тебе нервничать нельзя!– попыталась оправдаться Лиза

– Не прикасайся тут больше ни к чему!

   Лиза в слезах вылетела с кухни и закрылась в своей комнате.

   В голове путались мысли, мозг тщетно пытался найти решение. Обида и досада захлестнули все ее существо, за что ее так не любят?

   В этот момент во входную дверь позвонили.

– Колька! – уже было обрадовалась Лиза и, тут же обреченно упала на диван, рыдая, ведь Колька больше не тот любящий и всегда находящийся рядом брат, он теперь глава семьи, другой, чужой.

   Он же, конечно, примет не ее сторону. Опять скажет – непутевая!

   Неожиданно дверь распахнулась и в комнату влетел старший брат Пашка. Подтянутый, элегантный, мужественный и всегда дипломатичный, ее Пашка.

– Сестренка моя любимая, выбрался сразу, как смог! Извини, дел много! Ну как ты, роднуля моя, рассказывай! Надеюсь, призраки прошлого тебя не беспокоят? Ну что ты? Все будет хорошо, не плачь! Они обнялись так крепко, словно они уже никогда больше не увидятся еще. Павел на несколько мгновений стал простым и душевным рязанским парнем, которым его помнила Лиза. Они так давно не виделись, им было, что рассказать друг другу. Когда – то они были очень дружны. Павел всегда был более понимающим и тонко чувствующим человеком, нежели Колька, которому были присущи больше резкие, явно выраженные, мужские черты характера.

   ********

   Семейную идиллию прервали причитания и громкие возгласы с кухни, по всей видимости, Маша так и не смогла успокоиться от медвежьей услуги своей любимой золовки. Только Павел предстал перед взглядом беременной женщины, как на него тут же обрушился весь этот шквал эмоций и негатива. Павел имел, конечно, большой опыт в общении с людьми, но влезать в женские дрязги, по его мнению, занятие неблагодарное, даже если одна из этих барышень его сестра:

– Так, девочки, вопросы кухни решайте без меня! Машенька, не нервничай дорогая, если вся причина твоего недовольства кроется в присутствии здесь Лизы, то, обещаю, – в ближайшее время решу этот вопрос, буквально до моего отъезда!

   Маша недовольно фыркнула, развернулась и вылетела с кухни, чуть не сбив с ног стоящую в проходе Лизу. Стало ясно одно – здесь больше оставаться нельзя, лучше на вокзале с бомжами, чем под одной крышей с такой родней.

   Павел похлопал ободряюще свою сестру по плечу и дал слово, что до вечера обязательно придумает что-нибудь и даст знать. С этими словами он , громко хлопнув дверью, вышел из квартиры по-английски, дав понять «гостеприимной» хозяйке, что ее поведение возмутительно и он не разделяет позицию Марии.

   Несчастная Лизавета уже устала плакать, слезы, будто, высохли, а вместе с ними и ее душа. Не с кем ей в этом городе поделиться своими чувствами, никто даже не пытается понять девушку. В этом упадническом настроении она наспех покидала свои пожитки в одну большую сумку и решила ехать на вокзал. Хорошо, что в кармашке джинсов есть заветная купюра, достоинством в 100 у.е., которую Павел предусмотрительно подсунул Лизе на мелкие расходы.

– Очень кстати, – размышляла девушка, спускаясь в лифте многоэтажки.

   Лизку уже не так страшила неизвестность, этот большой город, кишащий людьми разных цветов кожи и национальностей, его многочисленные проспекты и узкие улочки, и наводненный машинами, проносящимися с бешеной скоростью по КАД, и умирающий в пробках « часа пик», чего никогда не увидишь в ее родной Рязани. Страшнее всего сейчас было для Лизаветы ощутить непонимание и отсутствие поддержки в трудный момент родных и близких людей. Земля будто – то уходила из-под ног. Не стлало прочного фундамента из сложившихся ценностей и взглядов, будто этот город отформатировал ее суть и перезагрузил на другой уровень жизни. Вся эта новая жизнь превратилось в какое-то месиво, бесформенное и склизкое в ее голове, не складывались в пазлы мысли, логические цепочки не выстраивались, как жить дальше?! Она всю жизнь, до ужасного происшествия в поезде, жила под крылышком родных, не сделала ни одного самостоятельного шага, не задумывалась о собственном будущем. Беззаботность и юность канули в лету.

Сидя уже на вокзале, в зале ожидания девушка, рассматривала странную женщину, лежащую напротив нее, на железных сидениях в зале для ожидания. Женщина больше напоминала скрюченную мумию из склепа. Лизка взяла себя в руки и выдохнула воздух из легких. При этом сказала себе, что выбор все – таки, есть. Как жить? Ну, уж нет, так, как эта сморщенная и грязная, опущенная на дно жизни бабулька, она точно не будет. В этот момент глаза бродяжки распахнулись, как окошки темницы в яркий солнечный день. И Лизка растерялась, можно сказать, обалдела, увидев, как молодые, ярко – голубые глаза цвета синего неба смотрели из-под красного тканого платка на испещренном глубокими старческими морщинами лице. Лизу передернуло от этого пронзительного и проницающего насквозь, взгляда и она попыталась отвернуться. Тут глаза – сканеры померкли, потускнели и до девушки донесся голос, словно из загробного мира: