В семнадцатом году военно-полевой суд приговорил Макуху к расстрелу, но товарищи помогли ему бежать. Судили его за нанесение оскорбления царскому офицеру, какому-то штабс-капитану. Тот на глазах у Макухи стал избивать своего денщика, а Макуха не стерпел, вступился и основательно потрепал офицера.
В годы Гражданской войны Макуха служил в Красной армии. Белогвардейцы однажды схватили его под Ростовом при попытке пробраться в город для связи с подпольщиками. На допросе он ничего не сказал, хотя его жестоко избивали. Когда его повезли на расстрел, он бежал, на этот раз сам, безо всякой помощи, воспользовавшись тем, что его не связали.
– Вот он, значит, каков, дедушка Макуха! – сказал Зарубин, выслушав рассказ комиссара. – Теперь ясно, почему Пушкарев его постоянно с собой берет…
4
Партизаны, посланные к Якимчуку, вернулись на третий день вечером. Якимчук прислал с ними письмо, где отвечал на все вопросы. Он писал: «Эшелон готов к отправке на завтра. Состоит из двадцати семи вагонов. Первый вагон – с охраной. Солдат приблизительно человек двадцать. В трех вагонах около ста мужчин. В каждом вагоне вооруженный солдат. Дальше идут платформы, нагруженные разбитыми самолетами и танками. Машинист наш. Пароль: “Брянск”. На паровозе одна фара будет гореть даже днем. Встречайте на подъеме, за тридцатым километром. При въезде на тридцатый километр машинист даст четыре коротких гудка. Учтите, что между двадцать девятым и тридцатым километром есть бункер с немецкой охраной».
Зарубин посмотрел на часы. Стрелка подходила к девяти. Составили расчет времени. Наметили на карте маршрут движения. Потом Зарубин приказал накормить партизан и готовиться к выступлению.
…Буран, хозяйничавший в лесу двое суток, прекратился внезапно в полночь, когда отряд остановился на отдых у лесной опушки.
– Какая красота! – произнес Зарубин, оглядываясь вокруг и шумно вздыхая.
На очистившемся небе мерцали ясные звезды. Свежевыпавший снег, сухой, пушистый, покрыл толстым слоем землю, замел все дороги, тропы.
Партизаны развели костры и суетились вокруг них, подвешивая на треногах котелки со снегом. Отогревали банки с консервами. В лесную тишину ворвался шум голосов, смех. Дрожащее пламя костров тянулось вверх, с треском разбрасывая вокруг снопы искр. Отсветы огня трепетали на вороненой стали пулеметов и автоматов.
До железной дороги оставалось восемь километров.
– Можно поспать, – распорядился Зарубин.
Вокруг костров быстро вырастали постели из хвои. Командиры собрались в сторонке, возле Зарубина.
– Селифонов!
– Слушаю, – отозвался тот, подходя к Зарубину.
– Люди готовы?
– Готовы.
– Кого берешь с собой?
– Все отделение Грачева.
– Веди прямо на бункер. Надо охрану убрать без шума. Полотно разберешь после того, как пройдет нужный нам эшелон. Он будет идти с одной фарой и на тридцатом километре даст четыре коротких гудка. Проверь на всякий случай, не идут ли от бункера телефонные провода. Инструмент взял?
– Взял. Два лома, ключи и все прочее.
– Поднимай ребят и веди. Когда уберешь охрану, ко мне пришли связного.
– Все понятно.
– Действуй.
Через несколько минут группа Селифонова тронулась в путь, потянув за собой волокуши с инструментом.
– Кого ты посылаешь? – спросил Зарубин Рузметова.
– Багрова и с ним пару бойцов.
– Опять Багрова, – поморщился Зарубин.
Рузметов пояснил, что еще в лагере получил приказание выделить лучшего подрывника, а Багров и есть лучший.
Зарубин не питал симпатии к Багрову, – его пугало прошлое этого партизана, но на доводы командира взвода он не возразил.
– Ну давай его сюда, – махнув рукой, сказал он.
Рузметов побежал к одному из костров и тотчас же возвратился с Багровым. Это был партизан уже немолодой, лет под сорок, невысокий ростом, но широкоплечий и крепкий. С лица, изрезанного редкими, но глубокими морщинами, смотрели большие темно-карие глаза. Несмотря на странные обстоятельства, предшествовавшие его появлению среди партизан, он за трехмесячное пребывание в отряде показал себя бесстрашным и опытным подрывником.
Багров стоял перед командиром отряда навытяжку, как и полагается бывалому солдату. Разговор с Зарубиным был очень короткий.
– Задачу знаете?
– Так точно.
– Не сорвете дело?
– Никак нет.
– Действуйте. Желаю успеха.
Багров козырнул и, повернувшись через левое плечо, тяжело побежал по снегу.