Аль слушал его вполуха. И не потому, что ему было не интересно. Просто вид разбушевавшейся природы завладел всем его сознанием.
Острые иглы дождя сшили небеса с землей множеством прозрачных нитей. Молнии врезались в вершины гор, высекая из них искры. Ветры, свистя, сдували камни, которые, сливаясь с градом, с грохотом катились вниз, увлекая с собой бурные потоки желто-коричневой жижи.
Как юноша ни жался к стене, брызги воды и осколки льда все равно долетали до него, так что очень скоро плащ, в который кутался Аль, промок насквозь, отяжелев. Он больше не хранил путника от холодного дыхания ветров. И царевич, который совсем недавно считал, что разжигать костер — только без толку тратить время и силы, теперь мечтал о том мгновении, когда, наконец, запылает огонь, и можно будет вытянуть над ним руки, согреваясь, высушить одежду, глотнуть чего-нибудь горяченького…
"Вот только после такого дождя где найдешь сухие ветки, а всем известно, насколько привередлив огонь, брезгующий всем, на чем стоит печать воды…"
— Ты опять мечтаешь? — Ларг недовольно нахмурился, видя, что юноша, вместо того, чтобы внимательно слушать его, задумчиво смотрит перед собой, будто считая капли дождя.
— Я? — тот, очнувшись, резко вскинулся, замотал головой, одновременно спеша отвергнуть предположение спутника и пытаясь сбросить тягучую волну сна наяву.
— Ладно, — вздохнув, махнул рукой проводник, — может, и верно: все эти заученные знания бесполезны, пока не будут проверены на собственном опыте. Синяки и шишки — вот лучшие учителя. Тут главное не переборщить с уроками и не свернуть шею… — умолкнув, он усмехнулся каким-то своим мыслям, а затем продолжал: — Что ж, гроза закончилась, пора идти.
Дождь еще шел, однако это уже была не сплошная стена воды, а отдельные капли, которые могли накрапывать еще очень долго — не переждешь.
— Да, нужно идти, — кивнул царевич и, накинув на голову капюшон плаща, вышел из-под защиты каменного выступа.
Вот только проводник почему-то медлил.
— Что-то не так? — непонимающе глядя на него, спросил юноша.
— Да нет, все в порядке, — спокойно проговорил тот. — Иди вперед, — его губ коснулась едва различимая улыбка.
— Как это? — вконец растерялся Аль.
— Будешь учиться находить путь в горах.
— Но… Но я не смогу! Я выберу не тот путь, и мы потеряем время…
— Я помню, что мы должны торопиться, и не дам тебе заблудиться.
— Прошел такой ливень… Должно быть, он смыл все тропы. Не говоря уже о приметах…
— Да, очень удачно все сложилось: по мокрой и, к тому же, покрытой льдом града земле быстро не пойдешь. Так что у нас выбор не большой — переждать или идти медленно. Я выбираю второе. А чтобы не терять понапрасну время, попытаюсь уж заодно кое-чему тебя научить.
— Но…
— Не бойся, парень. Конечно, первый шаг всегда страшен, но когда он сделан, сразу тебе станет легче. И еще будешь меня благодарить за то, что делаешь этот шаг под присмотром, а не в гордом одиночестве… Пошли, пошли, — он подтолкнул Аля вперед, и юноше ничего не осталось, как первым шагнуть на тропу.
Царевич глубоко вздохнул, на мгновение задержал дыхание и, стараясь ни о чем не думать, огляделся вокруг. Его взгляд был предельно внимателен, не желая пропустить ни единого камешка, который, кто знает, мог оказаться решающим.
В отличие от равнины, где столь бурная гроза непременно породила бы множество огромных луж, в горах о ливне напоминали лишь мокрые камни, и, кое где — быстрые струйки ручейков, спешившие унести остатки воды вниз.
Что ж, все выглядело не таким уж страшным. Вон и тропинка нашлась. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы, вспомнив, с какой стороны они шли, выбрать направление.
— Ну ладно, — и он решительно зашагал вперед. И чуть было не поплатился за беспечность: камни у него под ногами вдруг шевельнулись, поползли к склону, увлекая за собой странника.
— А-а! — только и успел вскрикнуть он, лихорадочно схватился за каменную стену, но рука заскользила по мокрой скользкой поверхности.
Аль страшно перепугался, ощутив ледяное дыхание смерти, но в последний миг сильная рука схватила его за шиворот, удерживая:
— Внимательнее, — прогрохотал у него над ухом недовольный голос проводника. — Я ведь тебя предупреждал — скользко!
— С-спасибо, — он чувствовал себя маленьким котенком, которого постоянно за шиворот вытаскивали из бед.