«Просто я более или менее честен…»
Закрыв дверь, Гамильтон вернулся в комнату. Предстояло немало дел — и срочных. Он подошел к телефону и вызвал Монро-Альфу.
— Клифф? Я вижу, вы уже на службе? Будьте у себя, — и он повесил трубку, не снизойдя до каких-либо объяснений.
Когда вскоре Феликс появился в кабинете Монро-Альфы, тот встретил его с обычной церемонностью.
— Доброе утро, Феликс. Мне кажется — или вы действительно чем-то обеспокоены? Что-нибудь не в порядке?
— Не совсем. Я хочу попросить вас об одолжении. Но скажите — с вами-то что случилось?
— Со мной? Что вы имеете в виду?
— Вчера вы напоминали труп недельной свежести, а сегодня прямо-таки искритесь и светитесь. И сплошные птичьи трели на устах… Что за метаморфоза?
— Не думал, что это так бросается в глаза. Но я действительно в приподнятом настроении.
— Почему? Ваша денежная машина объявила о новых дивидендах?
— Разве вы не смотрели утренние новости?
— Признаться, нет. А что случилось?
— Они вскрыли Адирондакский стасис.
— Ну и?..
— Там оказался человек. Живой человек.
Брови Гамильтона поползли вверх.
— Это, конечно, интересно — если только правда. Но не хотите ли вы сказать, будто появление этого ожившего питекантропа является подлинной причиной вашей детской радости?
— Неужели вы не понимаете, Феликс? Неужели не ощущаете значения свершившегося? Ведь он явился к нам из золотого века, он — сын тех простых и прекрасных дней, когда род людской еще не успел испортить себе жизнь кучей бессмысленных усложнений. Только подумайте, о чем он может нам рассказать!
— Может быть… Из какого он года?
— М-м-м… Из тысяча девятьсот двадцать шестого — по старому стилю.
— Тысяча девятьсот двадцать шестой… Погодите-ка… Конечно, я не историк, но что-то не припоминаю, чтобы то время было такой уж сияющей утопией. По-моему, довольно примитивный век.
— Об этом я и говорю — он был прост и прекрасен. Я тоже не историк, но встретил вчера человека, который немало порассказал мне об этом периоде. Он специально изучал ту эпоху, — и Монро-Альфа пустился в восторженное изложение концепции Фрисби Джеральда о жизни в начале XX века.
Гамильтон выждал, пока Клиффорд не смолкнет на мгновение, чтобы перевести дыхание, и тогда вклинился в монолог:
— Не знаю, не знаю, но сдается мне, что у вас концы с концами не вяжутся.
— Почему?
— Видите ли, я вовсе не считаю, будто нашему времени незачем желать ничего лучшего, но уж в прошлом лучшего точно не сыскать. Нет, Клифф, клич: «Вернемся к добрым старым временам!» — это чушь. При минимальных усилиях мы научились получать гораздо больше, чем это было возможно когда-либо — на всем протяжении истории.
— Ну, конечно, — едко заметил Монро-Альфа, — если вам не уснуть, пока кроватка не укачает да не споет колыбельную…
— Бросьте. При необходимости я мог бы спать хоть на камнях, но сворачивать с шоссе, просто чтобы потрястись на ухабах — увольте.
Монро-Альфа промолчал. Гамильтон почувствовал, что приятель уязвлен его словами, и добавил:
— Разумеется, это всего лишь мое субъективное мнение. Может быть, вы и правы. Забудем об этом.
— О каком одолжении вы говорили?
— Ах да. Вы знаете Мордана, Клифф?
— Окружного Арбитра?
— Его самого. Мне нужно, чтобы вы позвонили ему и договорились о встрече со мной — то есть с вами, я имею в виду.
— Зачем он мне?
— Вам он и не нужен. На встречу явлюсь я.
— К чему такие сложности?
— Не задавайте вопросов, Клифф. Просто сделайте это для меня.
— Вы играете со мной втемную… — Монро-Альфа откровенно колебался. — Это… чистое дело?
— Клифф!
— Простите, Феликс, — Монро-Альфа покраснел. — Я знаю, что, если о чем-то просите вы, в этом не может быть ничего неблаговидного. Но как я добьюсь его согласия?
— Проявите настойчивость — и он придет.
— Куда, кстати?
— Ко мне… нет, так не пойдет. Давайте — к вам домой.
— Хорошо. Когда?
— В полдень.
Мордан явился на встречу, хотя и выглядел весьма озадаченным. Однако при виде Гамильтона лицо его вытянулось еще больше.
— Феликс? Что вас сюда привело?
— Желание повидаться с вами, Клод.
— А где же наш хозяин?
— Его не будет, Клод. Все это устроил я. Мне нужно было поговорить с вами, но сделать этого открыто я не мог.
— В самом деле? Почему же?
— Потому что у вас в офисе завелся шпион.
Мордан хранил выжидательное молчание.
— Но прежде чем говорить об этом, — продолжал Гамильтон после короткой паузы, — я хотел бы задать вопрос: это вы напустили на меня Лонгкот Филлис?
Теперь Мордан откровенно встревожился.
— Разумеется, нет. Вы с ней встречались?
— А как же! Вы подобрали для меня очаровательную ведьмочку.
— Не судите опрометчиво, Феликс. Может быть, она и экстравагантна, но во всем остальном в полном порядке. Ее карта восхитительна.
— О'кей, о'кей. Признаться, от этой встречи я получил удовольствие. А сейчас просто хотел удостовериться, что вы не пытались со мной хитрить.
— Ни в коем случае, Феликс.
— Прекрасно. Но я пригласил вас сюда не для того, чтобы задать этот вопрос. Я утверждаю, что в вашем офисе есть шпион, поскольку наш с вами приватный разговор стал известен и там, где знать об этом совсем не обязательно. — И тут Гамильтон коротко рассказал о своем знакомстве с Мак-Фи Норбертом и последующем визите в Дом Волчицы. — Они именуют себя «Клубом выживших». На первый взгляд — просто объединение любителей выпивки в составе ложи. Но на деле он служит «крышей» для шайки революционеров.