После того, как она это осознала, да начала сиживать вечерами то просто в интернете, а то и в библиотеке, ей стало не по себе.
Но до этого - никакого смятения, был просто очередной визит к Юрию Владимировичу, опять на работу. Она стала регулярно его навещать, уже освоилась, почти не смущалась. Но визиты её были краткими, действительно похожими на нормальные, обыкновенные сны. И ему они, по всей видимости, нравились. Уж по крайней мере, она теперь комфортно себя ощущала в его присутствии, её внутренний камертон не дрожал от напряжённых, электрически-агрессивных волн противодействия. Он больше не ставил заслонов. Он её принял.
Алеся без всякого желания нежиться выпрыгивала по утрам из кровати и, включив "Радио Столица", чуть ли радостной рысью неслась умываться. Перестала сутулиться, за собой стала следить тщательнее, словно от этого напрямую зависел её облик во снах. На собеседования приходила бодрая и задиристая: ну ещё бы, если она самого председателя КГБ завоевала, то уж этих-то простаков точно сразит!
Может, "завоевала" и не то слово, но как обострённо, с каким ликованием она теперь воспринимала каждое маленькое изменение!
Например, однажды они обсуждали СМИ. Алеся в своей обычной манере начала за здравие, а кончила за провокацию, Юрий Владимирович заспорил с ней и посреди речи сказал: "Нет, ты не права! Вот послушай: представь, что..." - и так далее.
Алесю просто накрыла волна мурашек: он обратился к ней на "ты"! И ничего, что во время диспута. Потом, когда они уже пошумели и пришли к подобию согласия по отдельным вопросам, он так и продолжил. А уж если Андропов обращался к кому-либо на "ты", это было знаком открытости, доверия и симпатии, особенно с коллегами - зато "вы" у него было почти ругательным словом. Надо же, раздумывала Алеся, какая тонкость: даже "художественных тропов" не надо для экспрессии! А ещё забавно: у неё всё наоборот: на "ты" она могла назвать в порыве гнева даже человека высокого полёта, сводя его до уровня быдла и гопников, зато на "вы" иногда обращалась к друзьям - со сложной гаммой уважения, восхищения, иронии, старомодной сентиментальности...
И она весь день проволновалась от того, как бы их особые художественные чувствования местоимений не вошли в конфликт, так перенервничала, что вечером выпила две чашки чаю с тремя кусками пирога.
Но пока что всё было чудесно.
Итак, Алеся снова как-то раз заглянула в гости. Будучи в приподнятом настроении, весело болтала, расхаживая по кабинету, а потом ей почему-то захотелось выглянуть из окна на площадь, названную зловещим именем. Через щёлочку в занавесках она разглядела ту самую статую, вокруг которой до сих пор потихоньку булькала вялокипящая полемика: возвращать - не возвращать.
- Ну как тебе вид? - осведомился Андропов. - А чего это ты так хихикаешь?
А Алесю на самом деле пробило на смех. Она внезапно вспомнила, что в Великом княжестве Дзержинский тоже имеется. О подробностях она была не в курсе, но смутно припоминала, что там вообще нечто противоположное стандартному варианту.
- Да так, ничего, - лыбилась Алеся, - просто в нашем мире тоже есть Феликс Эдмундович. И биография у него интересная. Я вам почитать дам.
- Ну так дай, прямо интересно, - взглянул поверх очков Андропов, - уж больно у тебя реакция бурная!
В тот момент она понятия не имела, какая монография ей нужна, но в библиотеку пришла за книгами для Юрия Владимировича. Там и повстречала Владу.
Успокоить подругу вроде бы удалось. Ну и что, Алеся ведь и правда не собирается заниматься мракобесием, и даже в объяснениях своих не соврала, так, не договорила кое-что.
Только вот куда подевался Владин авантюрный дух? Что б она сейчас ни спросила, чудится морализаторство. А когда чудится... нет, не креститься надо, а поговорить откровенно - недаром они лучшие друзья, по крайней мере, официально. Хм. Слово-то какое. Вот именно, что "официально", а на деле отдалились. Конечно, у них обеих много работы, у Алеси вообще грядут перемены. Но она сама виновата: ушла в туман, легла на дно и молчит. И - да: картинки с котиками в переписке не считаются, так же, как и вопрос-паразит "как дела?".
Но ей действительно упорно не хотелось поднимать эти вопросы с Владой. Так, словно она со сменой пассии сменила круг общения. Ей гораздо больше нравилось обсуждать Андропова. с Лорой. У той был ряд достоинств: она походила на Алесю характером, жила в стольном граде Москве (которую вежливо недолюбливала) и была свежа восприятием. Перед ней уж точно не надо было оправдываться и рассуждать, как она дошла до жизни такой. Ей Алеся и рассказала о своём ослепительном плане.
Она решила составить программу-минимум: два тома "Истории Великого княжества Литовского", затем "ВКЛ в ХХ веке: от восстания 1898 года до наших дней", увесистый вузовский учебник по истории международных отношений и, наконец, биография Дзержинского.
Жизнеописаний оказалось множество. Почти все - изданные при поддержке Католической церкви и её светских сателлитов. Алеся даже растерялась, когда в электронном каталоге высветилось двадцать семь наименований сразу. Потом она интуитивно отбросила несколько журнальных статей и "попсовых" книжек: список сократился наполовину, и тогда она начала отбор - а пока выбирала, то и сама немало прочла. Во время чтения она то беззвучно хохотала, то сидела в ошеломлении, то хмурилась, то принималась возбуждённо ходить между столов и полок. Она провела за книгами целый вечер пятницы и всю субботу, благо на борту библиотеки имелись и кафе, и даже комната отдыха - это был маленький город в городе, полноценная межгалактическая станция, так что при выходе в привычный Минск начинала кружиться голова и нападала растерянность: казалось, что высаживаешься на другой планете.
Но даже на этой планете Алеся не задержалась: придя домой, она аккуратно сложила книги в стопку на тумбочке, приняла душ и пошла спать.
- Ну наконец-то ты явилась, - с полушутливой укоризной приветствовал её Андропов. - Ого, сколько фолиантов...
- Да меня ведь всего два дня здесь не было! - воскликнула Алеся.
- Вообще-то, неделю.
Председатель призадумался, встал из-за стола и медленным шагом направился к камину. Он произнёс:
- Знаешь, предполагаю, что для нас время течёт по-разному.
- Конечно, - тихо отозвалась Алеся, - взять хотя бы летосчисление...
- Да не только. Я о твоих визитах: перерывы не совпадают. Правда, какая тут закономерность? Интересно её вычислить, да и то неясно - можно или нет.
Она просто кивнула.
- Но об этом потом. Настало время восхитительных историй, - усмехнулся Андропов и поглядел на Алесю.
Она откашлялась и начала рассказ, стараясь держать книги непринуждённо. Это было трудновато.
- Да положи ты их на стол! - сказал Андропов.
Она нехотя двинулась, порывисто прошагала к столу, аккуратно положила на него стопку, но одну оставила и прижимала к груди - биографию. Она как раз оказалась сверху.
Итак, 11 сентября 1877 года в родовом имении Дзержиново Ошмянского повета Виленского воеводства родился мальчик, которому было предначертана необычная судьба. Его рождение по праву можно было назвать чудом: мать накануне родов упала в открытый погреб, но Бог миловал, она не разбилась и родила здорового ребёнка, пускай и до срока. Именно поэтому младенцу дали имя со значением: Феликс, которое на польский перевели как Щенсны, то есть "счастливчик".
Можно ли назвать счастливым человека с такой жизнью, рваной, болезненно напряжённой, как струна, - большой вопрос, но что жизнь эта была незаурядной, вне всякого сомнения.