Она рассказала ему о любви морской владычицы и рыбака Каститиса. С одной стороны, богиням, как и официальным лицам, легкомыслие не прощается, и всё-таки было жаль и убитого молнией рыбака, и прекрасную Юрате, прикованную к скале золотыми цепями, и её разрушенного дворца... И тут он вспомнил, что легенда об ужиной королеве Эгле тоже очень грустная.
Домой они пришли почти в молчании, лишь изредка перебрасываясь словами.
А Алесе внезапно подумалось, что эта легенда - почти о них: им ни в коем случае нельзя оказываться вместе, и весь этот день был от начала и до конца страшнейшим проступком, нарушением всех правил безопасности, вместе взятых. Дай-то Бог, чтобы всё обошлось.
- Ну вот и ночь на дворе, пора возвращаться, - вздохнул Юрий Владимирович. - Спасибо тебе за этот день. Это был самый необыкновенный сон в моей жизни, временами я даже начинал верить, что всё происходит наяву.
Если бы он знал, что нисколько не ошибся! Но есть такие вещи, которые даже председателю КГБ знать не полагается.
- Это и для меня самый чудесный сон за всю жизнь, - негромко произнесла Алеся.
- Мне только неловко, что ты постоянно тратила на меня свои деньги, - строго заметил Андропов. - Хоть это и сон, но надо и честь знать.
- Это командировочные.
- Тем более! Так как я мог бы с тобой рассчитаться?
- Дай автограф.
- Я что, похож на кинозвезду? - фыркнул он.
- На кинозвезду нет, а на греческого князя - да.
- Хватит, я серьёзно спрашиваю.
- Ну тогда... может, всё-таки сфотографируешься со мной?
Он помедлил и тяжело, смиренно вздохнул.
- Ладно уж. Давай.
Несмотря на искусственное освещение, получилось весьма неплохо. Правда, заметно было, что не так уж они похожи, мимика, например, совсем разная. Но Алеся всё равно была готова прыгать по квартире, как олень - и хранить эти снимки всю жизнь. "Надо завтра пойти напечатать", - подумала она и даже быстренько пометила это в ежедневнике.
- И всё же этого мало.
- Ничего, это не последняя встреча. Я ещё придумаю, что с тебя взыскать, - пригрозила Алеся. - Теперь... Так, надо сделать чай, - подчеркнула она, - чтоб ты себя нормально чувствовал, когда проснёшься.
Потом она пошла готовить постель и впала в неприятную растерянность, обнаружив, что белья-то постелить на диване - нету. Потом они с Юрием Владимировичем долго препирались, ему было неудобно, он ни за что не хотел сгонять её на диван под старый плед, Алеся, в свою очередь, не пускала его. В итоге молча разошлись - он в душ, она на кухню. Выбрала самый лёгкий из известных составов, горькие травы кидать не стала. Пока в воздухе разливался аромат земляничных листьев и мяты, она думала. Но не придумала ничего - не очень-то поразмыслишь, когда необходимо зачитывать формулы и чертить в воздухе руны.
Он пил из маленькой чашечки, полулёжа в постели, она - усевшись на краешке кровати, в сосредоточенной, на самом деле ритуальной тишине. И всё равно в это серьёзное молчание закралась крамольная мысль: "Какая майка симпатичная" - хотя майка была самая обычная, советская. Алеся кашлянула и составила чашки рядом на тумбочку, где рядом пристроились давешняя книга, его очки и её линзы в коробочке. Она забралась под одеяло и заметила, что Юрий Владимирович уже почти заснул, несмотря на включённый свет. "Устал", - растроганно подумала Алеся.
Вспомнились слова колыбельной, что когда-то пела ему няня: "Петушок уснул давно, спит и курочка, засыпай и ты, дружок, мальчик Юрочка" - Алеся тихонько засмеялась, ей стало так тепло на душе - она осторожно потянулась, поцеловала его в лоб и прошептала:
- Спокойной ночи, мальчик Юрочка.
Она щёлкнула выключателем, устроилась на своём краю под одеялом и замерла. И всё-таки не выдержала, пододвинулась ближе и бережно взяла его, спящего, за руку. Всё-таки нужно, чтобы кто-нибудь когда-нибудь это делал.
Глава шестнадцатая
Рубеж
Странным образом всё снова напоминало тот, первый, раз...
Алеся заметила, что она злоупотребляет словом "странный". Оно не то, чтобы приелось, но избилось и опростилось до состояния ключей во внутреннем кармане сумки, к которым рука тянется абсолютно бездумно. Наверное, это симптоматично. Немного напоминало рейтинг самых популярных слов, употребляемых во время учёбы в Швеции за неимением более выразительных, полных и созвучных говорящему. Они составили топ-3 вместе с весёлой пышноволосой Магдой из Лодзи, и самыми популярными оказались: "konstig", "ganska" и "mДnniska". В итоге получался "en ganska konstig mДnniska" - что ж, идеальное описание её самой - можно сказать, знаково.
Итак, "напомнило первый раз". Из квартиры съехала так же тихо и нарочито бесследно, как тогда из отеля в Науяместисе, и ещё удивилась, как естественно и непринуждённо опустела квартира в отсутствие её вещей. В этом было даже что-то обидное. Бывает ведь, даже многолетнее жилище кажется времянкой, а с каким-то там двухдневным пристанищем сроднишься через час.
Ключ, как сказано, опустила в почтовый ящик. Было в этом что-то игрушечно-гэбэшное. Да впрочем, как вся её жизнь, говоря откровенно.
День выдался прохладный и пасмурный, дождь собирался идти, но всё мялся и раздумывал. Нахлынуло привычное, светлое и тоскливое, желание урвать, помедлить, надышаться... Тянуло попетлять ещё немного по улочкам старого города. Но Алеся понимала, что долгое прощание - лишние слёзы, и ничего того, что она ощущала здесь ещё вчера, сегодня она точно не испытает. И поэтому деловито, без сантиментов вышагивала по прямой и погранично-непонятной улице Пилимо с её облупленными подворотнями, дешёвыми магазинчиками и миниатюрными объявлениями на водосточных трубах - с худенькой сумкой на плече, прямо к вокзалу.
Встала она тоже как-то бестолково, позже, чем обычно - так что времени оставалось только на стандартную программу "посуетиться, потыкаться туда-сюда и растерянно убраться восвояси". Из-за этого тоже появлялся лёгкий привкус нереальности и авансовой ностальгии. Как и в случае с визитом Лоры, всё было очень, даже слишком нормально: ни одежды на стуле, ни очков на тумбочке: Андропов ей словно приснился - забавный парадокс.
Сознание остроумия уступило место панике, и Алеся подскочила, сбивая простыни: телефон, где телефон, где фотографии?! В мистической практике это абсолютно нормально - что из-за слишком сильных воздействий исчезают столь эфемерные вещи, как фото. И всё-таки до тошноты жутко. Но Алеся открыла галерею и вздохнула с облегчением: снимки никуда не делись. Вот только интересное дело, они ничуть не прибавляли ощущения достоверности и не убеждали в свершившемся факте. Со смешанным чувством она подумала, что с таким же успехом она могла бы их удалить или вовсе не делать. Что казалось значительным вчера, сегодня резко выцвело или оказалось подделкой. Но жать на знакомый значок с символом урны она всё равно не стала.
Отчёты - один для партии, второй для конторы - дописывала уже в поезде. Приехала в мутное полувечернее время. Потащилась на Немигу. Нереальность и нигдешность не отпускала. Ещё появилась мысль: совсем не обязательны головокружительные магические перемещения, чтобы попасть в другой мир, иногда и после обычной поездки на поезде, после пары дней выпадения из обыденности - так накрывает и оглушает... Как после контузии. Только мир в тумане и звон в ушах.
Скорее всего, Юрий Владимирович испытал то же самое. Всё усугублялось тем, что спать он лёг перед обедом, как заведено, а проснувшись, угодил в обстановку, что напрочь перечёркивала происшедшее.
Он глубоко вздохнул, открыв глаза, потянулся, машинально поправил рубашку, взглянул на часы, в голове сразу же засветились мысли, выстраиваясь в сложные молекулы рабочих схем, потом он направился в столовую и там имел вроде бы и деловую, но довольно скользкую беседу с генералом Цвигуном, потом и вовсе с головой ушёл в омут своего напряжённого, но однообразного распорядка.