Зато она свою душу искромсала тупыми портновскими ножницами, устроив это непонятное, дурацкое расставание: ну чего же она так испугалась после Вильни? Теперь даже неважно, какую дефиницию подобрать тогдашнему смятению. Важно то, как она мучительно счастлива от этой встречи, пусть она происходит не в романтическом кафе на берегу Вили, а в больничной палате.
Хотя ничего страшного не происходит. Пока.
Восьмидесятый год.
Её обдало страхом и тоской, как горькой морской водой, прокатилось где-то внутри больное нытьё, душевное и телесное.
Впрочем, обдало и прошло. Жизнь продолжается. И пока продолжается, надо встречаться, надо... успеть? Она не захотела пугаться подуманного слова и заглушила его репликой:
- Юрочка, я очень рада, что ты меня приснил. - Она уже приучила его к своим белорусизмам - вставляла их стилистически и нарочито, как считала более точным. - Но всё-таки давай и ночью сегодня встретимся? Ну пожалуйста! Я соскучилась.
- Знала бы ты, как я соскучился! Даже по твоим вредностям на грани фола, за которые Бобков тебе должен по мягкому месту надавать.
- Ой, ну, Филипп Денисыч симпатяга, но уж лучше ты! - хихикнула Алеся.
- Ну и что, не хулиганище? Поймал тебя на слове!
- Ты расслабляйся уж давай, можешь ещё с две минутки прикорнуть, - примирительно мурлыкнула Алеся, - а когда глаза откроешь, всё как рукой снимет.
- А ты ведь именно так и снимаешь, разве нет? - вздохнул Андропов, снова смежив веки, но уже безмятежно.
Вернувшись домой, Алеся была наполнена ощущением чуда. И озорным триумфом: "шалость удалась". И волнением за Юрия Владимировича - томительным и пряным таким чувством, но это чувство не хотело быть трагическим. И желанием с ним не расставаться - решительным, как шашкой сплеча. И, конечно же, предвкушением: поиграть с кошкой, попить чаю с молоком, записать стихотворение, почитать книжку - и спать. Спать! Жить!
Но для этого она была слишком натянута и звонка от возбуждения. Несмотря на поздний час, хотелось всего-всего, ужасно прекрасного и условно героического, бегать, прыгать, летать, ворваться в гущу латиносной вечеринки или вражеского отряда... Ах, полнота бытия - это чудесно. Только не тогда, когда оно подступает уже к самым краям и выплёскивается на асфальт.
- Мрррмяу! - протяжно сказала Франкита и вопросительно поглядела на хозяйку с высокой кухонной табуретки.
Ну правильно, Леся, петушок уснул давно, спит и курочка, а к мальчику Юрочке ты совсем не торопишься.
- Знаю-знаю, кисуль, но мне что-то не спится, - виновато вздохнула Стамбровская и снова налила чай, щедро разбавив молоком.
Не спиться - вот проблема и задача, а не спится - это не беда.
Кошка и тут была права.
Алеся приглашающе мотнула головой. Угольная красотка спрыгнула с табуретки и последовала за ней.
Она вылезла на символический, миниатюрный балкон и втащила туда складной пленэрный стульчик. В уютной темноте оседал последний городской шум и сложный запах домов и дорог, разбавленный нотами липовых листьев и клейких душистых петуний. Ветер, уже ощутимо прохладный, доносил сырость речного запаха. Прекрасный аккомпанемент для English tea и собственных дум. А ещё Алеся поняла, что безумно, безумно хочет в Крым.
Она могла бы подкопить денег, а могла бы поднапрячься и, экономя на билете, совершить пространственный бросок в Сан-Мартино, город из снов и сказок, в который даже сами итальянцы (кроме местных жителей, конечно) не очень верят, а обнаружив, заходятся от восхищения. Но она хотела - в Крым. Притом ведь, кажется, именно сейчас наступил бархатный сезон.
От томительного порыва она даже не усидела и вскочила, задев горшок с геранью. Нет, сидеть здесь далее положительно невозможно. Алеся последний раз погладила кончиком пальца кошкино ушко, взяла стул, чашку и, пропустив в комнату Франкиту, закрыла балконную дверь.
Она летела по тенистой аллее, сбиваясь с дыхания, с дрожью за грудью и горячими ладонями... Но это только мысленно.
На самом же деле пришлось подкрадываться. Ведьма из неё была хорошая, ниндзя не очень, но она старалась.
Сердце колотится под самым горлом. Плавный перекат с пятки на носок. Заклятие незаметности специально для сна двадцатой степени достоверности. Почти как в жизни, но чуточку лучше. Ведь правда?
Но чувства - взорвались и хлынули вокруг, окатили обоих, она накинулась, схватила живое, мягкое, столкнулась, испугалась, заорала громче, чем надо:
- Агаааа! Попался! Теперь ты!
Юрий Владимирович расхохотался.
Какой симпатичный и мальчишеский у него смех, ну прелесть, распугал все солнечные блики под платанами!
- Алеся, вот злодейка!
- Я ужасно хотела, понимаешь, только поздно вечером поняла, но как же я ужасно хотела...
- Успокойся. Буквально чуточку!
Первые минуты они ничего не говорили, просто обнимались. У него сильно билось сердце, прорываясь ударами через лёгкую рубашку. Алеся сладко пугалась и терялась, и кончики пальцев у неё тоже подрагивали, поэтому она просто жалась, обхватывала, льнула. Комок слюдяной слюны стыл в горле.
Она сообразила, что где-то здесь должны быть и охранники, просто у Юрия Владимировича настроение было созерцательное, и они не мельтешили. А она тут вздумала изобразить нападение тигра на одинокую лань! Нет, они-то её знали, хоть в этом, сновидческом пространстве, она была своей, но... какая-то неправильность и ненастоящесть как раз в этом, вот если бы... нет, лучше не думать, а то обидно до слёз, и примерно настолько же стыдно, грешно...
Она попробовала сильным вздохом разогнать тоску, но толку было чуть, и её бросило в жар. Алеся мягко вырвалась и отступила, пылая щеками.
- Ну что же ты? Ты чем-то расстроена? - обеспокоенно спросил Юрий Владимирович.
- Знаешь, последнее время я много расстраиваюсь без причины, - виновато произнесла Алеся. - Мне просто как-то... неспокойно.
- Мне тоже, - задумчиво произнёс Андропов, посерьёзнев ещё больше. - У меня вообще будет непростая неделя, так что захотелось вот отвлечься напоследок.
Снова кольнула тревога. Хотя... Во-первых, сказано же русским языком, человек отдохнуть хочет. Во-вторых, наверняка не хочет сглазить. Что у нас гласит закон сохранения тонкой энергии? Правильно. Сохраняется она тогда, когда не разбазаривается на слова. Бывают, конечно, случаи фиксации с помощью устных программ, но это мало кому даётся. И наконец, он не обязан перед ней отчитываться. В крайнем случае можно уточнить у него дату и потом распрекрасно найти материалы на тему того, что "имело место быть" в конкретный день конкретного года. Да, именно так! Ау, Леся, ты ведь не забыла, что ты здесь просто зритель?
То-то и оно...
- Опять ты в мучительных раздумьях, - укоризненно проворчал Андропов и взял её за руку. - Пойдём лучше.
И они пошли. Воздух был чист и напоен каким-то сложным, лёгким целебным ароматом, и смешивался воедино с зеленовато-золотистым ласковым светом, и с каждым вдохом казалось, что ты сильнее, стройнее и чище раза в два. Вся тропа была затенена густыми кронами, тень плавно покачивалась под ногами и на дикой поверхности скал, а в ветвях то и дело перекликались птицы. Названий обступавших их деревьев Алеся не помнила, хотя ведь было, рассказывали о них в Никитском ботаническом саду... А место здесь было тоже смутно знакомое - хотя если поездил по Крыму и знаешь тамошнюю природу, даже незнакомые места будут казаться когда-то виденными. И при этом ни одно из них в точности не повторяет другое... Продумав эту нехитрую романтическую сентенцию, Алеся сосредоточилась, подключилась, глядя рассеянными невидящими глазами под ноги - и в голове услужливо всплыло: "Нижняя Ореанда". Да, слышала когда-то название. Забавно, слегка напоминает "Новый Орлеан".
Здесь было хорошо. Тягостные мысли растворялись и улетучивались, как токсины - казалось, местный климат лечит не только тело, но и душу. Юрий Владимирович ощущал полное умиротворение, иногда даже вздыхал с лёгкой рассеянной улыбкой и оглядывался вокруг, и при этом чуть-чуть пожимал Алесину руку: "Видишь? А я тебе про что говорил!".