Мелодия резко оборвалась. Что за дела? Спросонья соображалось туго. Влада вылезла из постели и пошла на кухню перезванивать. Но когда включила свет, сердце ушло в пятки: перед ней стояла Стамбровская. В серой пижамке с кошечками и извиняющимся лицом.
- Ты что, офонарела? - выдохнула Влада.
- Извини, не утерпела: дело срочное.
- Кто-то гибнет? - испуганно выговорила Влада.
- У тебя ещё есть тот дорогущий сироп из стевии и лайма?
- Что?!
- Есть или нету?
Только тут Влада увидела, что в руках у подруги два высоких бокала.
- Я думала, мне звонит алкаш. Оказалось, ты. Но я таки не ошиблась.
Через минуту они уже наливали хризолитово-зелёный сироп.
- А теперь что? - спросила Влада. - Кому ты звонишь?
- Капитану.
- Ты мне объяснишь вообще, что происходит?!
- Алё, Дима, привет, не спишь? Так и знала, что читаешь. У тебя же есть холодный кофе? Чудно, я к тебе сейчас заскочу.
Батура тоже не ожидал, что "сейчас" означает именно "через три секунды", и глаза вылупил не хуже Влады.
- Что у вас творится-то?.. - пробормотал он, почёсывая спину.
- Это у неё творится, - кивнула Влада на подругу, - а она не говорит. Мечется тут межпространственным электровеником. Ты извини, что мы в таком виде, кстати.
- Некогда объяснять, товарищи! - ожесточённо пробормотала Алеся, цедя кофе из запотевшего кувшина. - Надо, чтоб не было разрыва! О, лёдик есть? Чудно!
И оставила недоумевающих друзей, уносясь через порог на свою кухню. Она ещё ни разу не совершала переходов с коктейлями в руках, но думала в тот момент о другом: вспоминала, сколько осталось минералки, есть ли мята и грейпфрут...
- Ну что, можно оборачиваться? А ты опоздала на пятнадцать секунд, стыд-позор! А это... Ух, ничего себе!
Алеся замерла, живописно держа бокалы, и наслаждалась произведённым эффектом. Андропов даже не нашёлся, как прокомментировать, просто восхищённо развёл руками. А через миг они уже сидели на скамеечке и наслаждались свежим напитком.
- Что я только не пил из твоих рук, - блаженно заметил Юрий Владимирович, - и святую воду, и морс, и чай, и вино, и даже всякие зелья. Но это, наверное, самое вкусное и необычное!
- Ещё и полезное, - прибавила Алеся, - и тоже как зелье, заговорённое. Да, ты бокалы прямо здесь оставь. Я их потом заберу.
- Из какого космоса ты это достала?!
- Секрет, - кокетливо отвела глаза Алеся и только сейчас ощутила, как слегка кружится голова и подрагивают мышцы после стремительных бросков между мирами. Она почувствовала себя очень счастливой, глупой и усталой.
Ведь это был просто летний коктейль, а не какое-нибудь редкое лекарство.
- Я не знаю, как, но всё-таки зря ты это сделала, - смущённо заметил он, отставляя бокал в сторону.
И Алеся умудрилась не обидеться, потому что дочитала продолжение: "Ну кто я такой, чтоб ты меня постоянно осыпала чудесами?".
- Но ты же мой мальчик Юрочка, - нежно промурлыкала Алеся и прижалась к его плечу.
Андропов поцеловал её в голову, вдохнув ромашковый аромат тонких пепельных волос. Алеся потёрлась щекой о его рубашку, замерла на каких-то две секунды - а потом вдруг мягко, но настойчиво вывернулась, встала и отошла на пару шагов, отвернувшись и понурив голову. Она сжимала кулаки так, что белели костяшки.
- Что такое, Леся? - встревоженно спросил Юрий Владимирович.
Да уж. Когда Сила была отпущена и рванула дурным потоком, Алеся не вынесла напора и принялась носиться между мирами, с самоубийственными тратами и одержимостью. Но это было кровопускание. После вернулась способность соображать. И мысли прежние вернулись.
- Ну ответь мне.
Она опять сказала "мой". А на самом деле... Да, ей нравилось, что встречи были в основном уединёнными. В иных случаях Алеся незаметно находилась во втором ряду или в толпе (значительно реже). И в этом ведь неестественность, перекос! Не должно так быть, и то, и другое конспирация, а они должны иметь и середину, близкое окружение, и появляться, и разговаривать вместе со всеми, а не таиться, как воры, они должны быть... просто вместе!
- Прости, - прошептала она, - я же говорила сегодня, что внезапно расстраиваюсь или...
Она с генералом раньше жаждала встречи, не могла вытерпеть и томилась, и даже плакала взахлёб, но это нормально было, что он её покидает, а тут...
Небывалое, для неё почти противоестественное чувство - ей хотелось бытия полной чашей, а не отмеренными глотками, всего, побольше, не только парада, но и закулисья, и будней, и серенького пепла между огневыми искрами, и обсуждений каждодневных дел, и... Господи, как же это всё называется-то?!
Не просыпаться и его не отпускать, нет, постойте, остановите эти стрелки, я ещё не сложила слово "Вечность"! А ну-ка стойте!
Как это всё вместилось в пару секунд?..
- Или что?
- Начинаю бояться...
Алеся с ужасом ощутила, как вскипают слёзы на ресницах, и кинулась Андропову на шею, и зашептала:
- Юрочка, Юрочка, пожалуйста, не езди, не лети никуда, не надо, прошу тебя! Юрочка, не надо! Не бросай меня!
И вот уже слабо вздрагивали её худые золотистые лопатки, и мокрые ресницы касались его кожи, и руки хватали судорожно, водили по любимой спине в летней рубашке, будто хотели убедиться, что вот он рядом с ней, живой и невредимый, и самый настоящий, не смейте говорить, что вся её любовь выдумка или призрак, слышите?!
Как я вас всех ненавижу, подумала Алеся.
И она даже не знала, кого, к своему ужасу, ну не тех же, что может что-то там не то о ней подумать, и не его конкретных врагов, нет, никакой Щёлоков или Гришин не попадали под этот неслышный крик - но тех, кто стоял за прошившей её вспышкой жути и боли...
- Ну что же ты так убиваешься, Алеся, - огорчённо приговаривал Юрий Владимирович, гладя её плечи, - что ты там уже высмотрела и напридумывала? Обыкновенный зарубежный визит, чего там такое жуткое уже?.. Авиакатастрофа?
Она честно присмотрелась и столько же честно выдавила:
- Н-нет.
- Массовые беспорядки? Бомба? Снайпер? Ещё какая-то ерунда?
- Не... нет... ничего такого не вижу... - насуплено, сосредоточенно бормотала Алеся, как будто расстроенная, что никак не может объяснить свой неожиданный всплеск.
- Ну а что же ты... ну лапочка, ну мусечка...
Он беспрерывно воздушно, легонечко целовал Алесю то в ушко, то в краешек брови, то в щёчку, то в висок, и она, как котёнок на солнечные зайчики, отвлекалась на эти беглые ласковые поцелуи, всхлипы становились тише и реже. И вот она уже приникла мягко и расслабленно, по-детски обнимая Андропова под мышками. Потом её руки плавно соскользнули, она чуточку отстранилась и, глядя на него, виновато улыбнулась:
- Прости, Юра, что я так нервничаю.
- Ничего. Всё будет хорошо, - произнёс он тихо.
И подушечками пальцев тронул персиковую кожу у неё на плечах, развернул от себя и начал легонько целовать её обнажённую спинку. Словно решил расставить точки над "i" - осторожно и проникновенно, янтарно-золотая поверхность кожи как карта, его касания - флажки... Алеся глубоко и неслышно вздохнула и прикрыла глаза, чувствуя, словно она кораблик на ласковых волнах, взялось откуда-то чувство этого лёгкого, внутреннего, нет, общемирового, всепроникающего покачивания, как в колыбели, но так легко, и сладко, и воздушно ей никогда не бывало - она таяла, не от жары, а от нежности.
Нежность, любимое есенинское слово, она им злоупотребляет так же, как словом "странный", но никогда не устанет и не перестанет, повторит его тысячу раз на все лады, а потом перечитает рассказ Тэффи и снова, и снова будет находить там Юрочку...
Часто говорят "от избытка чувств", но что это такое, разве часто бывает, а Алеся не выдержала, не могла она стоять, даже сосредоточившись на себе - кораблике на волшебных волнах. Она развернулась и снова обняла Юрия Владимировича, и принялась осыпать его ласками, касаниями, поцелуйчиками, цветочным шёпотом, незапоминающимся, бессмысленным, но завораживающим, как шелест сада, и он ей отвечал таким же шёпотом, который никогда не оставляешь в памяти, и не надо, потому что можно устыдиться собственной детскости в такие мгновения...