Андропов молчал.
- Но я опоздала, - прошептала она, опуская глаза.
- Что, всё?.. - криво, горько усмехнулся председатель.
- Да пока, сам понимаешь, не всё.
Когда она ещё была так косноязычна?..
- Алеся, тебе правда лучше уйти, - обеспокоенно сказал Андропов.
- Не бойся, я тебе объясняла про искривления времени, сейчас как раз такой момент. Никто не войдёт. Есть минут семь, пять.
Но ему и правда было настолько не по себе, что он не стал спрашивать её о тонкостях перемещений. Было и правда немного боязно, что войдёт медсестра и увидит постороннюю, но в основном, - и Алеся это ощутила, - Андропов не хотел, чтобы она видела его в момент... поражения?
Нет, это всего лишь физическое расстройство, слабость. Но почему ему в один пронзительный миг стало так жутко и тоскливо?
Она ведь приводила его в чувство на улице Вильнюса, отпаивала травами, и нечего стыдиться. Хотя это был сон. Однажды она уже явилась к нему в больницу. Будто сто лет прошло с тех пор, так далеко, далеко... Он и тогда засомневался, что это привиделось, но зачем ей было рисковать и выбираться к нему без особой на то нужды? А сейчас... В её физическом присутствии не было ни малейшего сомнения. Хотя она даже не приблизилась, не взяла за руку. Председателю было неприятно это сознавать, но его это уязвило. А она была вся власть и независимость: совершала телепортации, обдумывала комбинации...
И слишком много знала - сейчас она, видимо, бесилась и терзалась от какого-то тайного знания, которое грозило ему неприятностями. Юрий Владимирович ощутил, как ползёт непрошеный холод по спине. И ведь она ни за что - не скажет. Это тоже приводило в бессильный гнев, высасывающий силы и отзывающийся головокружением.
Если бы она подошла и протянула к нему руку, он бы её оттолкнул. Нет, лучше бы прижать к груди, а оттолкнуть, без лишнего негодования - потом. Ох, нет. Какая нелепица враз настала в голове, какая путаница...
- Юра, что ты молчишь? - с ноткой суровости осведомилась Алеся. - Расскажи, как всё было.
- О встречах с нашими в Афганистане, о Кармале и интригах, - слабо усмехнулся Андропов, - ты всегда прочтёшь. У вас хорошие библиотеки.
- Не увиливай, - мрачновато проронила Алеся.
Почему в моменты, когда люди больше всего нуждаются друг в друге, они начинают вести себя враждебно, иначе говоря, как идиоты?
- Что там рассказывать, - вздохнул Юрий Владимирович. - Я не знаю, что со мной... Никто толком не знает. "Азиатский грипп" - сочинили, вот, название... Всё было как обычно, возили со мной туда и воду, и еду, и повара. Но не убереглись... Я жил в посольстве. Может, распылили какой-то яд в атмосфере комнат, где я находился... Не знаю. Но я упал без сознания и несколько дней находился в пограничном состоянии. Вот и сейчас, как видишь... до конца не пришёл в себя.
Это мягко сказано, потрясённо подумала Алеся. Выкатился из угла кусочек мозаики - и вся загадочная картина вмиг сложилась: она упала в обморок одновременно с ним.
- Я вместе с тобой, - пробормотала она вслух незаметно для себя.
- Что? - переспросил Андропов.
Она спохватилась, но решила, что таить нет смысла.
- Мы слишком настроены на частоту друг друга, - грустно дёрнула она уголком рта, - точнее, я на твою. Я тоже на днях свалилась без сознания на работе без видимых причин, а я ведь здоровая. Проверялась потом тщательно. И анализы, и всё - нормально. Понимаешь, о чём я?
Он кивнул. Но ему это всё совсем не нравилось. Не хватало только подобной мистики - низкопробной и сентиментальной. Так он окрестил подобные явления, чтоб не думать, как он волнуется за Алесю. Он сердился. Было отчего-то стыдно и очень горько. Они странным образом отдалились за краткий срок. Но он не мог избавиться от чувства.
Вместо этого сухо обронил:
- Ты... знала?
Алеся порывисто вздохнула и сжала в замке побелевшие пальцы. Речь шла о той сцене на крымской тропе.
- Я всего лишь могла догадываться. Не знать, а чувствовать.
Наглая ложь.
- И что бы ты сделала?
А вот это уже колкий удар. Председатель не просто якобы сомневался в её способности расправиться с покушавшимся. Каким-то неизменным чутьём он нащупал болезненный вопрос - вмешательство. Алеся упоминала его только вскользь, а потом и вовсе отнесла к темам-табу и больше не озвучивала. Какая низость, эта подначка: а ты бы ввела собственный контингент (в виде себя) в Афганистан? Раз ты такая умная? Мм?..
Может, он и не это имел в виду. Тогда почему так обидно?
Алеся ощутила тошнотворное дрожание за грудиной. Потому что на её глазах начинало что-то рушиться. Так же, как очень часто бывало со многими людьми, да, вот оказывается, и её герой не исключение, и не он "такой же как все", это она всё такая же тупая, асоциальная корова неумелая, не "дипломат", а посмешище, и нет, нет идеальных отношений, где ничего не надо делать и уметь, не бывает само, и вот оно, её сокровище, рушится, рушится... Как постыдно щиплет в носу. Только бы снова не потекло.
- История не терпит сослагательного наклонения, - казённо проговорила Алеся, - я могу нечто сделать - сейчас.
- Ну и? - тихо переспросил Андропов.
Господи, ну откуда у него столько яда? Такое чувство, что он и на душе осел...
- У меня свои методы, и некоторые тебе известны, - как можно ровнее произнесла Алеся.
Андропов сумрачно молчал. На его бледно посеревшем, будто растёршемся, лице трудно было прочесть какие-то эмоции, кроме утомлённости и тягостного смущения. Алеся через силу - почему так трудно? - сделала несколько шагов к его кровати, наклонилась поправить одеяло.
- Мне не нужна твоя жалость, - сказал он ровным тоном.
Алеся еле сдержалась, чтобы просто убрать, а не отдёрнуть, руку.
Хорошо, пускай она шарлатанка наподобие Джуны. А ведь сам всё видел, и испытывал, и выспрашивал, убедился, какой она специалист. Ладно, не так уж важно. Это просто материалистическое общество, слишком сильна инерция. Может, он никогда до конца и не поверит, будет шевелиться хотя бы мельчайшая частица скепсиса в душе, как у Фомы неверующего. Страшнее и стыднее, если разгадал он её тайну и оттого возмутился.
Она сама втайне боялась, что раскроется источник её любви и трепета - а оттуда недалеко до унижения, боялась, а сама была безрассудно откровенна и нетерпелива, расточая нежности.
Чтобы ей было сладко и пронзительно-хорошо, ему должно быть хоть немножко плохо. Вот такой вывод сам и напрашивался, и если он на самом деле пришёл в голову - ох, горе...
- Ни о какой жалости речи не идёт, - искусственным тоном отчеканила Алеся. - Я не собираюсь ничего такого делать. Ты лицо государственное, у тебя есть свой штат, в том числе врачебный. У тебя даже свой собственный прославленный медик в друзьях, я про Евгения Иваныча говорю. С ним я уж точно равняться не вздумаю. Речь идёт о сновидениях. Я вижу, ты не в духе... да я тоже слишком разволновалась, прости... Но ты бы хотел продолжать общаться?
Андропов медленно кивнул.
Боже, как официозно звучит это безликое слово "общаться" - после травно-медвяного, южного, невинного и незабвенного поцелуя в Крыму...
А неужели у всех так?
Сначала ненаглядные - а потом чужие?
- Ну вот, видишь. Чудно. Я об этом говорю. Ладно, Юра, что уж тут. Назад ленту не отмотаешь. Но ты ведь можешь видеть сны. Там ты будешь всегда таким, каким себя захочешь представить, а управлять ими - это легко, ты ведь уже знаешь, и способности у тебя тоже есть. Давай так?
- Давай, - согласился он.
Впервые в его голосе прозвучало нечто похожее на интерес и доброжелательность. Алеся ощутила что-то вроде надежды.
- А последнее время... ты видел сны?
- Не особо. Какие тут сны...
Скорее, тяжкое забытье.
- И всё-таки?
- Ну, иногда. Но тебе там было делать нечего.
Она растерялась от догадки. А что, если б он не сопротивлялся, так по-дурному тратя силы на сопротивление, не отвергал её, не запирался, может, они бы вместе справились с кошмарами?! Но нет, опять эта паршивая номенклатурная скрытность! От этого хотелось скрежетать зубами.