- Да, число их велико, но главное не количество, а качество. А командование у нас лучше. Притом, повстанцы обречены. В стратегическом прогнозе ясно сказано: в генеральном сражении победу одержим мы.
Эти слова прозвучали бы напыщенно и беспомощно у любого другого, но из её уст это звучало спокойно и убедительно. От формулировки "генеральное сражение" повеяло стариной, духом наполеоновских войн.
- Наш главнокомандующий ничуть не хуже Наполеона, - засмеялась Габи. - О, смотрите, вот и его портрет. Кстати, вы ведь оба военные! Значит, вы его официальные протеже.
Алеся подняла голову и увидела на стене плакат, вернее, довольно низко подвешенное живописное полотнище. Прохожие тоже то и дело на него засматривались. Одна девушка, улыбаясь, положила к портрету букетик сиреневых фиалок. На нём был изображён человек в маршальском мундире - молодой, лет тридцати пяти, со светлым, благородным лицом и живым взглядом. Он был красив. И ему хотелось верить.
- Наверное, такой не откажет в защите, - задумчиво произнесла Алеся.
- Конечно, нет, - серьёзно отозвалась Габи. - А ещё он выступает в качестве защитника на финальном процессе.
В груди разлился холодок: её речь так и пестрела возвышенными и сокровенными оборотами. Они были лишь замаскированы под человеческий формализм. Да, подготовились тут хорошо - знали, знали, с кем будут иметь дело... Всё больше осознавалась серьёзность происходящего. Интересно, а Андропов тоже догадывается, что к чему? Алеся смутно встревожилась, как мама, которая беспокоится, что ребёнок может испугаться. И вслед за этой мыслью сердце сжалось: "А как же я его оставлю?!..". Алеся сбилась с шага и судорожно сглотнула.
Она полными отчаяния глазами смотрела на здание, к которому они подходили. Оно напоминало префектуру полиции где-нибудь в центре Парижа, только флажки над окнами были не трёхцветные, а бело-золотые. На дверях были вырезаны фигурные скрещенные ключи, то и дело в них входили и из них выходили люди: разнообразного вида гражданские в сопровождении офицеров. На блестящей табличке значилось: "Отдел регистрации и распределения".
Когда они поднимались на невысокое просторное крыльцо, у Алеси потемнело в глазах. Она развернулась к сопровождающим, избегая смотреть на Юрия Владимировича:
- Это... всё?
Те переглянулись.
- Ваши обязательства исполнены, - негромко, но твёрдо сказала Габи. Её взгляд оставался неподвижным.
Слова у Алеси застревали в горле. Она просто смотрела на них, а сама схватила Юрия Владимировича за руку. Тот сжал её руку в ответ.
Заговорил Давид.
- Да, время в Вечном городе своё, мы не спешим. Но до недавнего момента мы полагали, что в Чёрной дивизии не могут служить люди. Ваш случай, конечно, особый, но вам опасно здесь долго находиться, - нахмурившись, закончил он. - Вы должны покинуть Вечный город как можно скорее, любым привычным способом.
- Я не могу уйти просто так, - упрямо произнесла Алеся глухим голосом.
- Я тоже, - выговорил Андропов.
Офицеры переглянулись и отошли на несколько шагов. С их стороны доносился сосредоточенный шёпот, озадаченные полувопросы, несколько раз они повысили голос, снова успокоились, пару раз воздевали глаза к небу, и их реплики напоминали телефонный разговор. Время тянулось мучительно долго. Юрий Владимирович не выдержал и притянул Алесю к себе, она его обняла, молча склонив голову ему на плечо. И так они стояли без слов. Пока двое в голубой форме не вернулись.
Габи кашлянула и объявила:
- У вас есть два часа двадцать минут стандартного времени. Потом нужно вернуться сюда. Ни в коем случае не опаздывайте!
И она указала на башенку на углу старинного дома, на циферблате часов показывало ровно три.
Сначала Андропов с лёгким недоверием глянул на свои часы - и различил тоненький шаг секундной стрелки.
Они с Алесей тронулись несмело, как пленные, не верящие слову конвоира - убеждённые, что через десяток шагов будут расстреляны.
Но ничего не происходило. Истаяло в воздухе присутствие двух военных. Старинные улицы распахнули тесные объятия. Сусально золотились краешки облаков.
Они в ошеломлении шли целый квартал и указывали друг другу то на фигурный фронтон, то на изящную ковку ворот, то на пышный шиповник. Потом Алеся не выдержала. Она остановилась как вкопанная, сжала кулаки и простонала сквозь зубы:
- Зря мы сюда пошли! зря!
Она смотрела гневно, ноздри раздувались. И она будто бы гордо и тоже гневно вскинула голову - а на самом деле пыталась закатить обратно непрошеные слёзы.
- Почему? - переспросил Андропов, заранее догадываясь об ответе.
- Да ни почему! - зло выпалила Стамбровская. - Знаешь, как говорят? Еврейское прощание. Долгие проводы - долгие слёзы.
- Но ты же сама хотела, - проговорил Юрий Владимирович, побледнев и нахмурившись.
- Хотела-то я хотела, - горько сказала Алеся, обкусывая губы. - А только вот в чём... да, я только вот сообразила... вот бац, и накрыло, понимаешь? Ненавижу сейчас и себя, и тебя, да и всю эту историю. Всё через пень-колоду!
Он стоял молча, отводя глаза, чтоб они не заблестели предательски - хотя больше доходил до него не смысл, а чувство. И оно слишком перекликалось с его собственным.
- Я и нас обоих мучила, и окружающих, а что толку, я ведь даже не могу гарантировать, куда тебя отправят и что будет! Я мелкая сошка... По идее, я вообще не должна была к тебе так привязываться... а сейчас что за чушь?! И видеть тебя не хочу, и отпустить - тоже... всё наперекосяк... Тупые эмоции! Ненавижу их!
После этого она застыла, сопя и щерясь, с перекошенным лицом, как плакатный оккупант перед сжиганием очередной деревни. А потом шмыгнула носом и расплакалась - своими огромными детскими слезами.
Андропов ни секунды не думал, подался вперёд и загрёб её в объятия, словно спасая от лавины или града - и, вопреки сердитым словам, она приникла, обхватив его под мышками, уткнулась щекой в плечо.
И всхлипывала, и вздрагивала - сдерживаясь, стыдливо (слаба ведь, если не сумела сдержать бурю? а если намочит сейчас дорогой пиджак?). Она придерживала и душила свою разрядку. И одновременно казалось, что вот так, обнимая его, она может простоять вечно.
Только внезапно встрепенулась и отшатнулась, оторопело глядя Андропову в лицо. А он всего лишь обнимал её, уткнувшись носом в её волосы - на ощупь и по цвету как мех серенького котёнка - и она ощутила, как туда упали две капли.
- Юрочка... Что ты, ну не надо... Прости меня, это я всё виновата. Раскисла, как последний... как его там...
Она схватила Андропова за локоть и потащила к скамейке, как муравьишко тяжёлый лист.
- Ты бы слышала себя со стороны, - глухим голосом отозвался Юрий Владимирович, - какую чепуху ты мелешь...
- А ты б себя видел! - не оставалась в долгу Алеся.
Когда они добрались до скамьи, он повалился к ней на колени с тихим стоном, а она его молча гладила, как большого дикого зверя, что спасается от охотников. Бережно вела рукой по спине и плечам, кончиками пальцев касалась волос.