— А у нас этого художника зовут Леонардо да Винчи. А Винчи — это город, в котором он родился.
— Гвидо — это местные аристократы с такой фамилией. Их род был издавна известен в городе Винченто. И у нас его зовут так, потому что местный аристократ признал его сыном. Внебрачным, разумеется, — сказал метр, протягивая крохотную рюмочку другу.
Размер посуды, из которой было принято тут пить алкоголь, меня не переставал удивлять. Все фужеры, рюмки и стаканы для алкоголя были в два, если не в три раза меньше, чем подобные у нас. Возможно, в каких-нибудь злачных местах на окраине города и было что-то побольше. Но мне туда ход, ясное дело, был заказан.
— Н-да, это серьезная проблема. Да и с даром еще много вопросов. Завтра попробуем снова. Потому что на лицензию стоит подавать, только когда мы досконально все поймем. И еще очень плохо, что Клари не умеет рисовать. Набросок её видения очень помог бы.
— Ну, что есть, то есть. Согласись, что это все равно очень неплохо. И ведь не всегда они будут молчать? Вдруг кто-то имя назовет? — утешил мэтр.
— Да. В любом случае — это очень интересно, — подхватил Арчибальд, — и я предлагаю продолжить завтра. А сегодня, может быть, вы всё-таки откроете лавку и поработаете?
Мэтр был явно не очень доволен таким предложением, но делать нечего. Мы пошли открывать магазин.
Прогноз мэтра был в целом верен. Мэтр Вискон был вынужден закрыть свою лавку, предварительно распродав все имущество на аукционе. Мы ходили на него с мэтром, и даже многое приобрели. Он так же продал и помещение, которое занимал всю свою жизнь. Он и его семья полностью вернули все деньги за рисунки, которые уже были проданы покупателям. А сами всем семейством уехали из города. По словам мэтра Липринора, вряд ли они смогут когда-нибудь вернуться. Такие вещи не скоро забываются. Вся репутация почтеннейшего торговца и мэтра была разрушена всего из-за одной ошибки.
Мой куратор приходил теперь каждый день, и мы все время пробовали. Выяснилось, что мой дар работает только один раз в день и только с одной картиной. Но это все-таки было не мало. Еще опытным путем мы выяснили, что, к сожалению, я могу прочесть картину только один раз. Второй раз она мне свою историю не рассказывает. Поэтому я теперь училась с первого раза все запоминать, потому что второго раза не будет.
В самом начале случались конфузы, так как я проваливалась в видения от малейшего прикосновения к картине. Даже если этого не хотела. И мне понадобилось время, чтобы научится это контролировать. И видеть только те картины, которые я хочу. Мои старания не прошли даром. С каждым разом получалось все лучше и лучше.
Видения стали более продолжительными. Оказалось, что я их сама обрывала, и я училась не делать этого, а позволяла магии течь сквозь меня потоком. Они стали более красочными и реалистичными. Я находилась как бы внутри мастерской художника. Арчибальд стал настаивать, чтобы я научилась менять угол просмотра. Но пока это не давалось.
А еще я старательно развивала память на лица. Стала вести свой личный каталог, записывая туда описание всех художников, что видела. Мне очень хотелось пойти в Лувриод и дотронутся до работ известных художников. Но Арчибальд мне это строжайше запретил. И велел тренироваться только на картинах мэтра. Без соответствующей лицензии и приглашения от музея делать этого не стоило.
Я работала, тренировалась, копила на лицензию, и все было замечательно, пока в мою жизнь опять не вмешался его величество случай.
Глава 4. «Гентский алтарь. Собор Святого Бавона»
Где бургундский год
и бургундский день
претворился в век,
С краской перемешивал свет и тень
мастер Ян ван Эйк.
Канцлер Ги «Мадонна канцлера Ролена»
— Нет, даже и не подумаю. Я не поеду с вами. Об этом не может быть и речи — твердила я уже, наверное, в сотый раз.
— Клари, ну что ты теряешь-то? Отец уехал на распродажу в Вильйон и вернется только через три дня, не раньше. Арчибальд опять отбыл в свою сверхсекретную командировку, — медленно протянул, словно пропел, Себ.
— Они и не узнают, Клари. Кто им скажет-то? С мамой мы договорились. Она считает, что ты окажешь на нас благотворное влияние, не дашь натворить глупостей. И она только за, если мы поправим пошатнувшееся здоровье на водах. А то нервы у нас шалят, — быстро, словно опаздывал на поезд, проговорил Габби.
— Это совесть у вас пошатнулась, и здравый смысл шалит. А вот здоровье и нервы, как у былинных богатырей. И вам не курорт нужен, а хорошая трёпка, — не сдавалась я.