Кузьма подивился его ровному голосу, умению владеть собой. Пока Свечин непослушными пальцами рылся в рюкзаке, участковый шагнул в кусты, откуда несколько мгновений назад раздался щелчок. Разрывая вощенку, в которую был обернут перевязочный пакет, Кузьма пошел за участковым и остановился, увидев в кустах нечто похожее на средневековый арбалет.
— Что за черт… — проговорил Самсон Иванович. — Он был бледен, посеревшие губы нервно кривились.
— Кто? — спросил Кузьма, помогая снять китель и заворачивая рукав рубахи участкового. — Кто это сделал?
— Значит, точно вышли на след. Подожди… Что за черт…
Самсон Иванович рванулся было в кусты, но Свечин удержал его:
— Дайте перевязать. Дело паршивое… Стрела.
Наконечник наверняка ржавый. Вертолет срочно вызывать нужно.
— Места мы не нашли, где корень выкопан.
— Самсон Иванович…
— А вот ты ушел бы? А, Кузьма?
— Ржавый, старый наконечник. Заражение крови может быть.
— Ты мне не ответил.
— Я молодой. Обошлось бы.
— Э-э, да ты дипломат, — постарался рассмеяться Самсон Иванович. — Нет уж. Будем считать, что у нас сутки в запасе.
Участковый посмотрел на повязку. Сквозь ватный тампон и бинт проступала кровь.
— На фронте не такие «пчелы» жалили. Обходилось. Ты думаешь, сталь снарядов стерильная? Только вот «визитная карточка» мне не нравится. Вон, Кузьма, подними. Под кустом нож валяется.
Нагнувшись, Кузьма увидел на земле финку в черных кожаных ножнах.
— «Шварцмессер»? — Кузьма быстро глянул на участкового.
— Он, — кивнул тот и, взяв оружие, стал пристально его разглядывать. — «Шварцмессер». Телегина, метеоролога. Только странно. Как эта штука здесь оказалась?
— Получается, Телегин здесь был.
— Получается-то получается… — неопределенно проговорил Самсон Иванович.
Последний раз Протопопов видел «шварцмессер» у Ивана Телегина два месяца назад, когда по пути в стойбище ночевал в домике метеорологов. Участковый знал, что Телегин очень дорожит ножом — единственной памятью об отце.
Тут он почувствовал головокружение, покачнулся. Кузьма поддержал его.
— Отвык, — сказал Самсон Иванович, словно извиняясь. — Очень уж неожиданно ударило.
— Надо срочно вызвать вертолет.
— Нам нужны сутки… Поговори со мной, Кузьма. Как-то не по себе… Давай, Кузьма, чаю попьем.
— Самсон Иванович, вы можете руку потерять. И вообще…
— Вот попьем чаю, найдем место, где выкопан корень… Потом подумаем «вообще».
По просьбе участкового Свечин заварил очень крепкий чай. Самсон Иванович, обливаясь потом, выпил четыре кружки. Затем они пошли дальше, к Лысой сопке, которая вздымалась уже совсем неподалеку. Самострел и стрелу взяли с собой. Чтобы не стереть отпечатки пальцев, которые, возможно, на них были, Кузьма обложил оружие огромными, сочными листьями белокопытника.
— Очень интересная вещь. Самострел, я помню, принадлежал Ангирчи… Нож — метеорологу Телегину…
— Я как чувствовал, Самсон Иванович… Как чувствовал: не обошлось это дело без Ангирчи.
— Подумать надо. Не торопись. Ангирчи ведь здесь после Дзюбы был.
— А если он и в первый раз с Дзюбой приходил? Потом еще… И нигде нет следов человека, — сказал Кузьма.
— Появятся, — уверил участковый. — Они есть.
— Где?
— Ты не заметил — кора с плавуна срезана. Молодое деревце смыло, занесло в распадок во время ливневого паводка. А кора с него сорвана. На подметки пошла.
— Что же вы мне не сказали? — упрекнул участкового Свечин.
— Я тоже не до всего сразу додумываюсь. Только теперь и сообразил.
— Вам в больницу надо.
— Вот найдем место, где корень выкопан, тогда… Они снова пошли по звериной тропе в сторону Лысой сопки. Она на самом деле оправдывала свое название. По склонам темнела тайга, выше виднелась кайма стланика, а сама вершина была вроде бы совсем белой и даже поблескивала на солнце.
Настал полдень. Под пологом леса было душно. Однако в подлеске все еще держалась обильная роса. Стоило притронуться к стволу, задеть плечом ветки, как сверху сыпался сверкающий дождь, звонко ударявший по жестким августовским листьям.
— Вот и следы, — остановился Самсон Иванович. Кузьма подошел и взглянул из-за плеча Протопопова.
Почва в неглубокой лощинке, которую пересекали участковый и Свечин, была вязкой, и среди толстых, крепких стволов высоченного дудника и белокопытника с зонтоподобными круглыми листьями Кузьма увидел сломанный кусок корья, а чуть дальше четко отпечатавшийся след сапога с окованным каблуком.
— На Дзюбе были олочи, — припомнил Свечин.
— Следы сапог Телегина. Метеоролога. Отдохнем давай, Кузьма. Кровь не остановилась. Повязка намокла. В голове стучит. Да и подумать надо.
— Ведь все ясно…
— Не совсем, Кузьма… — Протопопов присел на валежину.
Свечин очень тщательно сделал несколько снимков, с ориентирами и масштабом, потом снял слепок со следов Телегина.
— Что же не ясно, Самсон Иванович? — спросил он, подходя к участковому.
Выглядел тот очень усталым, глаза запали, лоб покрыла крупная испарина.
— Не нравится мне это, Кузьма. Неужели их было здесь трое?
— Во всяком случае, есть кого подозревать.
— «Подозревать»… Тяжело. Люди жили бок о бок со мною. Здоровались, смотрели в глаза, не отводя взгляда.
— Чем же объяснить столько совпадений? Тайга не похожа на улицу, по тротуару которой проходят тысячи неизвестных людей, — проговорил Кузьма.
— Пока неизвестных нет. Крутова ищут и найдут. Если сочинять, то можно объяснить все совпадения. Но их должны объяснить они — Ангирчи, Телегин, Дзюба. А обстоятельства… Корень — женьшень. Видимо, и за двадцать лет я не все узнал об этих местах. Что-то осталось секретом, который, похоже, разгадал другой. Дзюба, например.
Свечин глянул на участкового искоса — не бредит ли? — и напомнил:
— Дзюба мертв. А Ангирчи, конечно, все свалит на него.
— Мертв… Но в данном случае говорить будут дела… Слова — что? И еще надо доказать, что самострел поставил Ангирчи. Телегин… Не знаю… Ума не приложу, почему он тут оказался.
Пока Кузьма укладывал фотоаппарат и прочие вещи в рюкзак, Самсон Иванович осматривался, будто только сию секунду пришел сюда. Когда Свечин был готов отправиться в путь, участковый посоветовал:
— Иди по следам Телегина. Ангирчи шел за Дзюбой.
— Нам, по-моему, лучше держаться вместе. Вы не дойдете.
— Потом. А то не успеем… Я не успею.
— Иду, иду, Самсон Иванович, — заторопился Кузьма, поняв, что Протопопов держится из последних сил, а дел у них еще много. Главное, пусть участковый убедится, как Ангирчи провел его, сыграл на доверчивости Самсона Ивановича. Самострел — старое, запрещенное оружие охоты. Это Свечин знал. И кто, кроме Ангирчи, мог воспользоваться им?
Войдя в низинку, Кузьма двинулся по цепочке следов. Судя по отпечаткам, Телегин шел спокойно, ровно, не останавливаясь, очевидно твердо уверенный в правильности направления. Время от времени он преодолевал завалы, но и тогда Свечин без труда находил царапины и обдиры на трухлявой древесине. А в густом подлеске, где палые листья толстым слоем покрывали землю, стоило лишь точно сохранить взятое Телегиным направление, и Свечин снова выходил на след.
И вдруг следы пропали. Напрасно Кузьма кругами обходил заросли какого-то колючего, широко разросшегося кустарника.
— О-го-го! — донеслось сверху. — Кузьма-а! Свечин чертыхнулся про себя. Надо же было Протопопову окликнуть его в тот момент, когда он потерял следы.
— О-го-го! О-го-го! Кузьма-а!
— Да-да-а!
— Сделай затеску, где стоишь. Давай ко мне. Бери левее! Перед тобой скала! Левее иди — там расселина!
— Иду! — откликнулся Кузьма, поражаясь, что Протопопов знает, где он.
Свечин взял левее и действительно вскоре в стороне увидел стену сброса, по которой ему было бы не подняться. А прямо перед ним зияла расселина, и он быстро взобрался наверх.