Он на мгновение представил себе, как теперь на совещании в райотделе при упоминании его имени будут говорить: «Малинка? А, это на участке которого один парень алмаз украл, а потом товарища порешил…» На душе стало муторно. Конечно, есть тут его недоработка. Ведь жил с этим Поповым чуть не год бок о бок. Видел его на дню не один раз. Куда в поселке денешься? И вот поди ж. Не углядел парня.
Дело даже не в том, что на совещаниях поминать будут. Такое ЧП! Суть в том, что задета его безупречная профессиональная честь. Совершено упущение по службе, в работе с людьми, для которой он, собственно, и поставлен здесь. Он в ответе и за скандал в семье Нюрки-поварихи и механика гаража Наумова, и за это вот ЧП. Пусть парень всего три месяца в поселке, а до того был бульдозеристом-кочевником, но кочевали-то они не по Луне, по его участку. На подобных кочевых точках он не бывал. А наверняка надо было. Там тоже не ангелы обретаются — люди. Люди, зашибающие деньгу. Да тьфу с деньгами! Там не побалуешься — негде и нечем. И времени свободного почти не остается.
Снова не о том. Такие бригады — крепкие, сбитые коллективы, где происшествие — вещь почти немыслимая. Каждый на виду у всех. И все-таки посещать такие кочевья надо, просто необходимо. Мало слышать о том, как трудятся люди, знать их нужно. А время? Где взять время на подобные длительные поездки? Придется выкраивать…
Густые сумерки короткой ночи начали редеть. Столпившиеся темной массой деревья разъединились. И каждое стало само по себе, и лес обрел глубину. Белесый обманчивый свет дрожал и переливался меж стволами. Проступил легкий туман.
А Малинка продолжал свои невеселые рассуждения. Правда, теперь они были о другом, о том, что не одна, может быть, корысть двигала Поповым. Существует в этом необыкновенном камне — алмазе — какая-то странная притягательная сила. Она отмечена людьми давно. Нет, он совсем не собирался чем-либо оправдывать Сашку. Отнюдь. Но Пионеру Георгиевичу хотелось отыскать ту крохотную побудительную причину, которая заставляет человека, дотоле честного, сделать первый шаг к преступлению. Потом все идет своим чередом по проторенной дороге правонарушения. Увидел случайно — взял, а расстаться уже сил не хватило: взял на время, а оказалось — навсегда… Их тысячи, таких причинок. Они различны, будучи общи одним — слабостью характера человека, а не исключительно корыстными побуждениями. То, что в данном случае не существовало организованности, задуманности в правонарушении, Малинка был уверен. Не так бы пошло дело: не побежал бы словно оглашенный Попов куда глаза глядят.
Вот он и сейчас во сне сучит ногами, точно удирает куда-то.
А Сашка меж тем, неудобно повернувшись, проснулся неожиданно для себя сразу, будто вынырнул из воды. Не поднимаясь и не изменяя позы, он осмотрелся. Ели и кривые березки, одинаковые во всей пойме, представились ему теми же, что росли вокруг избушки, невдалеке от просеки ЛЭП. Все происшедшее показалось ему лишь привидевшимся в кошмарном сне, а сейчас, когда он открыл глаза, жизнь пойдет своим чередом, как ни в чем не бывало. Мысль эта была так радужно приятна, что Сашка по-детски, со всхлипом, вздохнул. И тут приметил сидевшего невдалеке инспектора.
«Было! Все было. Произошло… убийство Трофима. Потеря алмаза», — отчетливо осознал Сашка, и от этого сделалось так тоскливо и муторно, что он застонал, стиснув зубы, стараясь не взвыть от страха перед содеянным, не забиться от ужаса.
Сашка содрогнулся и окаменел, точно наяву увидев изуродованное упавшим деревом тело Трофима. Он не заметил тогда, попал камнем в Лазарева или нет. Там, где Сашка оставил тело друга, тело Трофима может съесть росомаха — самый злой разбойник в тайге. И Сашка представил себе, как это будет или уже было, и вскочил.
Инспектор тотчас оказался рядом:
— Что с тобой, Попов?
— Страшно.
— Держись. Держись, парень.
— Постараюсь.
— Теперь тебе часто и долго придется думать и говорить об этом. Знай. Помни.
— Зачем? — пожал плечами Сашка.
— Чтоб и в беде не потерять человеческого достоинства, Попов. Не опуститься, не махнуть на себя рукой. Происходит такое само собой, а вот возвращает человек достоинство с великим трудом.
— О чем вы?
— Виноват ты, но не списывай себя с человеческого счета, не тверди себе: мол, жизнь кончена для меня.
«Откуда инспектор знает, что я об этом думаю? — недоумевал Сашка. — Или душа моя для него — открытая комната? Что ему там делать? Я признался — что еще? Что? При чем здесь моя жизнь, которой сейчас я не рад? Что? Что еще!»
Малинка размышлял о своем. Долгие годы жизни и работы с людьми научили его терпению и бережному отношению к взрослым людям, словно бы к детям. Про себя многие их неожиданные поступки он так и называл «детсадовскими». Всем ведь известно: врать нехорошо. Но вот взрослые солидные дяди из мелочнейших корыстных побуждений, которые в их жизни значат меньше, чем конфета для ребенка, врут, мошенничают с приписками. И отвечают сто крат большим. Один деятель из практики Малинки спер десять ящиков гвоздей только потому, что те «плохо лежали». Зачем? Ведь в лесотундре девать их некуда. Вокруг на сотни верст ни души. Но вот — «плохо лежали». Это, конечно, почти анекдот, не то что дело Попова. Однако если разобраться, то сбыть алмаз столь же трудно, как и гвозди жителям чумов и яранг. Как-то поневоле Малинка относился к таким людям с состраданием, искренне ненавидя их подлости, но не их самих. Распространялось подобное отношение не на всех, с кем приходилось сталкиваться Малинке. Закоренелый, матерый преступник-рецидивист такого отношения не требовал и удивился бы, заговори с ним старший лейтенант милиции подобным тоном. Но ведь Сашка, к примеру, преступник лишь по случаю, в силу обстоятельств, сложившихся для него слишком удачно. Да, именно — «слишком удачно». Удача для человека слабого, неустойчивого — капкан. Она для него горе, которое может обернуться бедой. Так и получилось.
Для слабых людей обстоятельства — бич. Он гонит их в западню. Особенно если это «счастливое» стечение обстоятельств, которое они непременно хотят использовать для себя, и только для себя. Не попадись, к примеру, Сашке алмаз на дороге, он, пожалуй, всю жизнь оставался бы славным, немного взбалмошным парнем. Он купил бы себе и машину, и моторку и был бы счастлив на свой манер. Да вот на тебе — подвернулась удача. И он уже не хочет довольствоваться малым — получить приз за находку. Он пытается искать путей полной реализации, стремится отыскать сообщника, наверняка предвидя возможные сложности. И запутывается в сетях случая.
Нет, удача никогда не сравнится с успехом, заслуженным твердым успехом. Успех не подведет, если его не станут использовать, словно удачу. Успех — неразменный рубль…
«Полно, — остановил себя Малинка. — Для Попова слова уже в прошлом. Он знал, что делал, и ответ с него — полной мерой. Послушаем, что Лисий Хвост будет говорить сегодня. Вчера он пробовал крутить…»
— Что ж, Попов, поговорим дальше, — начал инспектор. — Пока к нам прибудет помощь, время у нас не ограничено.
— О чем говорить? Я все сказал.
— Повторить не мешает.
— Спрашивайте, — мрачно проговорил Попов.
— Как ты нашел алмаз?
— Украл я, а не нашел, — поправил Попов. Он находился в том состоянии нервозной взвинченности, которая весьма характерна для неопытных преступников, ставших на путь признания. Вчера он мог вдохновенно врать о причине драки, стараясь скрыть главное — хищение алмаза, а сегодня само слово «нашел» вызывало в нем внутренний протест.
— Ну, как украл? Протянул руку и взял? — спросил Малинка.
— Нашел… Нашел тоже просто. Кинул в реку потрошеную тушку. Вытащил — на жирном огузке алмаз. Вот и все. Мне бы плюнуть… И не брать его совсем. Да руки не послушались.
— Ты раньше никогда не думал о возможности такой находки?
Попов немного помолчал:
— Думал…
— И в мыслях всегда брал? В карман совал?
— Если большой — конечно, отдавал.