Глава 3: Лобаста
Навестить хоромы водяного получилось на следующее утро. Заночевать пришлось в шатре, что поставили эльфы в то время, когда, благодаря операции Посредника, моего предшественника и моего учителя, я попал впервые в долину. Убирать огромную палатку у дольмена, в свое время я запретил, и как она сейчас оказалась кстати! Не пришлось гостевать у Яги, ни добираться до Берендея или до каменного города эльфов. Глубокой ночью, пройдя вдоль реки в сопровождении тройки лесавок, до шатра, где мне удалось перехватить пару часов беспокойного сна.
Едва забрезжило утро, я вышел на мокрую от росы поляну. Лесавки, эти шкодливые дети лешего и кикиморы мало того, что вчера всю дорогу до шатра путались под моими ногами, сыпали с веток сверху на меня труху и сухие листья, сегодня с утра заплели палатку кругом паутиной. Снаружи теперь палатка походила на кокон шелкопряда. Совершенно не держа зла на шкодливых духов, посмеиваясь про себя, я легко избавился от паутины при помощи магического огня.
Если первый раз, я проходил мимо водопада с водяным с определенной опаской, и в сопровождении, то сейчас страха перед царем вод не было. Мне как жрецу Велеса подчинялись многие духи. И водяной, и русалки, и домовые, к примеру. Но, это не означает, что мне не стоило ждать мелких пакостей от своенравных водных духов. Сойдя с дороги, проложенную горными эльфами и гномами, я стал идти по берегу реки, вверх по течению. Водопада еще не было видно, но уже прекрасно слышно. Гул падающей воды заглушил мои спотыкающиеся на сточенных водой камнях шаги. Только поэтому я смог подобраться незамеченым к сонной шишиге - разновидности русалки, всегда предстающей в образе обнаженной женщины, расчесывающей волосы. При виде меня дух, вскрикнув, нырнул в речной проток, забыв на берегу гребень изготовленной из рыбьих костей. Будь сейчас ночь, так просто избавиться от шишиги мне вряд ли удалось. Разумеется, подбирать гребень я не стал, не хватало, чтобы речной дух приходил по ночам и требовал его вернуть. Стараясь не сломать хрупкую вещь, носком ноги бросил гребень в воду вслед за русалкой... Вот ведь удивительный факт - нет народа, который бы не описывал водных духов в виде человекоподобных существ женского пола, непременно с распущенными волосами и теми или иными рыбьими признаками. Например, в виде рыбьего хвоста или плавников. Тень Посредника, мой наставник в мире магии, не раз говорила о проекциях существ из мира Нави и Прави, и о том, как человек так или иначе трансформирует предложенный образ, видя в проекции то, что ему хотелось. В случае с домовыми и с русалками, несмотря на разное восприятие у множества видов и подвидов рассылок сохраняются множество общих черт. В целях теоретического обучения как-то Тень Посредника заставила изучить все виды водных духов. Высшие эльфы сохранили роскошную библиотеку бывшего Посредника, в которой нашлись книги подробно описывающие все виды славянских русалок, и вместе с ними и Сирийскую богиню Атаргате с рыбьим хвостом, покровительницу рыбаков, и среднеазиатских Су-кьз, и ирландских русалок Мерроу, и древнегреческих Сирен и Тритонов, нимф и нереид, и германскую Ундину, и шотландских шелки, и северную разновидность русалок Ахти, и владычицу морскую, которой поклонялись народы Кавказа - Хы-Гуаше. А вот во мнениях о водяном во всех его ипостасях мы с Тенью Посредника разошлись. Мне показалось, что славянский водяной, и китайский дух воды Хэ-Бо, и Тритоны всего лишь разновидность русалок, только мужского пола. Тень Посредника убежала меня, что водяной - дух более высшего порядка, чем какая нибудь русалка.
К сожалению, сегодня мне предстояло изучить водных духов не только в теории. Шум, которая создала шишига, плюхнувшись в воду, разбудила свою сестрицу - одну из самых неприятных разновидностей русалочьего племени. Сильный всплеск впереди остановил меня. До чаши водопада оставалось всего ничего, и я подумал, что шумел водяной. Оказалось, что нет! Посередине реки всплыло нечто рыхлое, серого цвета. С одного конца по воде змеились каким-то лохматые космы, которые мне поначалу показались водорослями. Поглядевшись, я понял, что это волосы. Длинные, нечесаные пряди волос. С плеском «нечто» перевернулось, и я увидел, что в воде плывет против течения, прямо ко мне полуразложившееся тело старухи. Лобаста! Я чертыхнулся и отпрыгнул назад, подальше от берега. Лобасты или албасты, наверное, самые злые из русалок. Ранее ареал их обитания составлял нижнее течение Волги, территория Татарстана и Киргизии, теперь же когда духов и богов, всевозможную нежить извели, загнали в резервации, очень просто встретить вместе фейри и мавку, тролля и лешего, в местах для них нехарактерных. Вот как сейчас! Никогда ранее лобаста не водилась в реках Кавказа. Отступить сейчас, испугавшись лобасты, означало перенести визит к водяному на более позднее время. А этого совсем не хотелось, тем более что водопад вот он, рукой подать. Оставалось отпугнуть русалку. Казалось бы, меня, Велесова жреца, должны водные духи, и слушаться, и побаиваться. Только вот жрец я пока неопытный, и сил и знаний на все не хватает. Големы у меня получаются отменные, с книгами заклинаний я научился работать. Только одно дело в пещерах корпеть днями и ночами над артефактами, в тиши, с многочисленными попытками и пробами, и другое дело быстро соображать, что делать с речной нежитью, что тянет к твоему горлу скрюченные пальцы, обезображенные трупными пятнами. Я ничего не нашел лучше, чем подхватить из-под ног голыш и засветить русалке в грудь. Камень с глухим стуком врезался в нижнюю часть грудины, прямо промеж отвисших грудей. Русалка в ответ лишь рассмеялась, обнажая длинные как у вампира клыки. Несложное заклятье, приложенное к камню, не сработало! Я громко, витиевато выругался. В ответ на мои ругательства лобаста немного замялась, прекратив на миг подниматься из воды на берег. Существовали специальные заговоры против русалок. Некогда их знали все, от мала до велика. О них я читал, но нужные слова в памяти у меня не остались. Оставалось надеяться на силу русского матерного слова. Изначально слова, позже считающимися матерными, таковыми не являлись. Их широко использовали шаманы и волхвы, вкладывая в них иной, сакральный, чаще всего защитный смысл. Примером того, что смысл матерных слов искажен до неузнаваемости, может послужить хотя бы слово "похерить". Означало поначалу это слово всего лишь "перечеркнуть крест-накрест". Набрав воздуха в грудь, я обложил русалку добротным, трехэтажным матом. Лобаста зашипела и отступила на шаг. Мгновенная передышка позволила мне вспомнить о защитных амулетах кармане на поясе. Нет, там не оказалось защитных артефактов против водных духов. Зато там были сухие травы. Мята, любисток и полынь. Как раз, если память мне не изменяла, полынь отпугивала русалок. Разминая в пальцах горькую траву, я, не переставая матерится, словно сапожник, перешел от обороны в наступление. Загнав русалку на середину реки, мне удалось сорвать аплодисменты водяного. Оказывается, хозяин вод незаметно подкрался, чтобы насладиться зрелищем того, как волхв будет усмирять русалку. Я поклонился водяному. Тот поклонился тоже, одновременно наматывая цепь на руку. Видимо цепью, как хлыстом водяной дух непременно воспользовался, если бы мне не удалось совладать с лобастой. Водяной пытливо глянул на меня: