Вы не поверите, каким счастьем для меня было снова хоть что-то увидеть. Плевать, что свет был таким тусклым, что любой нормальный человек назвал бы его глубокой тьмой. Разумеется, даже в то мгновение я прекрасно осознавал, что я далеко не дома и уж точно не в безопасности. Итак, металлические стенки тоннеля переходили в прямоугольные очертания комнаты, напоминавшей морг. Не было пола. Вместо него — тонкие переплетения металлических трубок. В некоторых местах трубки заметно выпирали, образовывая нечто вроде алтарей. На таких образованиях лежало шесть трупов разной степени разложения. Ещё два алтаря пустовали.
М-да.
Всё стало только хуже.
Но после стольких дней под землёй во мне уже не оставалось страха. Смерть больше не была для меня самым пугающим исходом. Мне нужно было идти дальше.
Из комнаты было несколько выходов, не внушавших мне доверия. Я заполз в один из них и затих. Из другого отверстия послышалось движение. Вжимаясь в тень, я наблюдал за гигантской полуметаллической, полуорганической рукой, закреплённой на тысячах переплетённых жилок. Она беззвучно проникла в помещение и схватила самый дальний от меня труп. Звук этот был мне знаком. Не что иное, как эта рука протянулась тогда через бесконечный тоннель, утащила труп из грота и открыла мне путь наружу.
Теперь она поволокла одно из тел в следующую комнату.
Я следовал за рукой по слегка колыхавшемуся, слабо освещённому серым светом туннелю. Я чувствовал опасность, и моё сердце как будто колотилось о грудную клетку. Но мне некуда больше было деться.
Стоило мне перевести дух, как я оказался лицом к лицу с человеческим черепом. Мне с трудом удалось сдержать крик.
Череп был вставлен в стену — вернее, был с ней един. Его пустые глазницы пялились в пустоту. Сотни хромированных трубок разного размера входили в череп через уши, рот и то место, где позвоночник соединяется с затылком. Трубки, очевидно, служили для подачи жидкости. Получается, раньше они были к чему-то присоединены?
Двигаясь далее вдоль изогнутых стен, я наткнулся на некое подобие сдвоенной операционной комнаты. Крохотные механические руки целыми скоплениями нависали над двумя алтарями, сотканными из металлических трубок, и ковырялись в лежавших на них трупах.
Хотя нет. Не просто ковырялись. Предварительно убедившись, что более крупная рука, которая меня сюда привела, оставила труп и скрылась из виду, я подобрался ближе. Тело частично разложилось. Микроскопические клешни то и дело ныряли в широкое углубление в полу, наполненное самыми разномастными фрагментами человеческой плоти, а затем аккуратно пристраивали эти кусочки на черепе мёртвого пациента. Я поскользнулся и чуть было не рухнул в яму с частями тел, но успел в последний момент ухватиться за выступ в тёплом металле.
Меня заметили?
Не-а. Хирургические руки даже не колыхнулись. Им было не до этого. Я прижался к стене, опасаясь, что это могло не касаться другой, более крупной руки.
У меня на глазах многочисленные механические конечности восстанавливали человеческое лицо. Они не пытались вернуть пациенту волосы или кожу — лишь покрыли череп мышцами, после чего достали два глаза из ёмкости с частями тел и с максимальной аккуратностью вставили их в глазницы. Впервые за всё время, проведённое вдали от людей, меня на какое-то мгновение покинуло ощущение одиночества, пусть даже глаза эти мёртвым взглядом смотрели в потолок. Век на них не было, как и мышц, чтобы ими управлять. Что же делают эти машины?
Они начали заполнять внутреннюю часть черепа: здесь мне мало что удалось разглядеть. После — взялись за позвоночник и нервную систему. Сквозь грудную клетку была видна пара сильно непохожих друг на друга лёгких. Между сердцем и нависшей над ним механической рукой проскочил электрический заряд.
Голова, лёгкие, сердце, рёбра — казалось, всё лежавшее на алтаре в унисон завизжало в агонии. Крик эхом несколько раз отскочил от металлических стен.
Я замер в испуге. Затем резко подскочил к алтарю и прошептал: «Тише! Они тебя услышат!»
На лице, сооружённом из ярко-красных мышечных жил, не двигалось ничего, за исключением глаз. Два зрачка медленно переместились в мою сторону. Дыхательная трубка, конец которой скрывался где-то между черепом и носовой перегородкой пациента, дрогнула. Неприкрытые лёгкие внезапно сократились. Оно что-то сказало на хинди.
Я приложил палец к губам: «Тс-с-с!»
Оживший торс произнёс ещё одно предложение на хинди, а затем сомкнул челюсть, таким образом давая мне понять, что больше шуметь не будет. Мужчина или женщина? Что оно сказало? Оно испуганным взглядом наблюдало за каждым моим шагом. Я проник во вторую операционную.