Но едва кто-то делает попытку его перехитрить, он объявляет забастовку. Память у него замечательная, и надуть его невозможно. Он хранит данные о половине великих битв мира и способен немедленно распознать любую их вариацию. И хотя уже пытались замаскировать тактические задачи, представив их в виде математических проблем, подделки он распознает с ходу. И выдает очередной привет генералу.
Что же касается доктора Застенчивого, то с ним никто не смог ничего сделать, потому что у бедняги быстро случился нервный срыв. Доктор пострадал подозрительно вовремя, зато он, несомненно, имеет полное право утверждать, что давно уже находился на грани. По последним сведениям, он преподает матричную алгебру в теологическом колледже в Денвере и клянется, что начисто позабыл все, что происходило, когда он создавал Карла. Как знать, возможно, он говорит правду…
— Я выиграл! — неожиданно воскликнул сидящий в углу Чарльз Уиллис. — Посмотрите!
Мы столпились вокруг игровой доски. И верно — несмотря на все усилия машины, Чарли удалось проложить извилистый, но непрерывный путь от одного края доски до другого.
— Покажи, как ты это сделал, — попросил Эрик Роджерс.
Чарли смутился:
— Забыл. Я ведь не обращал внимания на ходы.
— Зато я обращал, — ехидно вставил Джон Кристофер, — Ты жульничал и делал по два хода подряд.
После его слов, как мне ни жаль это признавать, начался некоторый беспорядок, и Дрю ради восстановления спокойствия даже пришлось пригрозить применением силы. Не знаю, кто кого одолел в этой свалке, да это, пожалуй, и неважно. Потому что я склонен согласиться с тем, что сказал Парвис, когда взял электронную игровую доску и рассмотрел ее конструкцию.
— Видите, — сказал он, — эта игрушка есть всего лишь простенький двоюродный родственник Карла — а посмотрите, что она уже успела натворить. Все эти машины понемногу заставляют нас чувствовать себя дураками. Вскоре они перестанут нам подчиняться и без всяких хитроумных штучек доктора Застенчивого. А потом начнут нам приказывать — ведь они логичны, в конце концов, и не потерпят всяческой чепухи.
Он вздохнул:
— И когда такое произойдет, мы ничего не сможем поделать. Ведь сказали же мы когда-то динозаврам: «Подвиньтесь — homo sapiens идет!» Вот и после нас на Земле станет править транзистор.
Развить свою пессимистическую философию он не успел, потому что в распахнувшуюся дверь заглянул констебль Уилкинс.
— Где владелец машины CGC пятьсот семьдесят один? — грозно спросил он. — О, так это вы, мистер Парвис. У вас задние габаритные огни не включены.
Гарри печально взглянул на меня и пожал плечами, признавая поражение.
— Вот видите? — спросил он. — Уже началось.
И он вышел в ночь.
перевод А. Новикова
Соседи
— Количество сумасшедших ученых, желающих покорить мир, — сказал Гарри Парвис, задумчиво глядя на свое пиво, — сильно преувеличивается. Лично мне встретился всего один.
— В таком случае их действительно не может быть много, — несколько ехидно заметил Билл Темпл. — Подобные встречи наверняка незабываемы.
— Я бы этого не сказал, — ответил Гарри с той неоспоримой невинностью, которая всегда смущает его критиков. — К тому же тот ученый не был по-настоящему сумасшедшим. Однако у меня нет сомнений в том, что он намеревается покорить мир. Или, если уж выражаться совсем точно, допустить покорение мира.
— И кем же? — спросил Джордж Уайтли. — Марсианами? Или знаменитыми зелеными человечками с Венеры?
— Ни теми ни другими. Он сотрудничал с существами, живущими по соседству с нами. И вы поймете, о ком идет речь, если я добавлю, что этот ученый — мирмеколог.
— Кто-кто? — не понял Джордж.
— Пусть начинает рассказывать, — предложил Дрю из-за стойки бара. — Уже одиннадцатый час, и если я не выдворю вас всех до одиннадцати еще и на этой неделе, у меня отнимут лицензию.
— Спасибо, — с достоинством поблагодарил Гарри, протягивая Дрю опустевшую кружку для наполнения. — Произошло это года два назад, когда я выполнял миссию в Тихом океане. Она была очень секретная, но, учитывая последовавшие с тех пор события, я могу рассказывать о ней вполне спокойно. Нас, троих ученых, высадили на некий тихоокеанский атолл примерно в двух тысячах километров от Бикини и дали неделю на монтаж и запуск аппаратуры. Она предназначалась, разумеется, для слежения за нашими добрыми друзьями и союзниками, когда те начали играть с термоядерными реакциями, — то есть нам предстояло подбирать крошки со стола КАЭ[9]. Русские, естественно, поступили так же, и время от времени мы натыкались друг на друга, причем каждая сторона старательно изображала, что тут «никого нет, кроме нас, невинных овечек».