Впервые я обнаружил присутствие на борту Клерибел, когда, сидя в закутке, смеха ради именуемом моей конторой, проверял по спискам наличность в подведомственном мне техническом складе, чтобы знать, какие артикулы на исходе. Услышав над самым ухом мелодичный свист, я решил, что включилась внутренняя селекторная связь, и стал ждать объявления. Но объявления не последовало, зато прозвучала такая долгая и затейливая трель, что я рывком поднял голову, совершенно забыв о металлическом кронштейне в стенке за моей спиной. И когда звёзды перестали взрываться у меня перед глазами, я впервые увидел Клерибел.
Крохотная жёлтая канарейка неподвижно висела в воздухе — совсем как колибри, с той разницей, что ей это не стоило никаких усилий, прижатые к туловищу крылышки отдыхали. С минуту мы глядели друг на друга, затем, прежде чем я успел окончательно прийти в себя, она исполнила в воздухе этакое заднее сальто, которого ни одна земная канарейка не сумела бы повторить за ней, и исчезла, легонько взмахнув крыльями. Было очевидно, что она великолепно освоилась с отсутствием тяготения и не одобряла лишних усилий.
Свен долго не признавался, что он хозяин Клерибел, а потом это потеряло всякое значение, потому что она стала всеобщей любимицей. Он провёз её контрабандой с Земли на последней транспортной ракете, возвращаясь из отпуска, — отчасти, по его словам, из чисто научного интереса. Дескать, захотелось узнать, как поведёт себя птица, утратив вес, но сохранив свои крылья.
Клерибел чувствовала себя отлично и поправлялась. В общем-то нам не стоило большого труда прятать недозволенного гостя, когда с Земли являлись Высокопоставленные Персоны. На космической станции несметное количество укромных уголков. Единственное затруднение было связано с тем, что Клерибел в минуту волнения становилась довольно шумной особой, и нам не раз приходилось на ходу придумывать объяснение странному писку или свисту, который вырывался из вентиляционных шахт или складских чуланов. Порой всё висело на волоске, но кому придёт в голову искать на космической станции канарейку?!
У нас была установлена двенадцатичасовая вахта — не так страшно, как это может показаться, потому что в космосе потребность в сне невелика. Разумеется, когда постоянно купаешься в лучах солнца, «день» и «ночь» не существуют, но всё-таки мы соблюдали привычное деление суток. И уж во всяком случае, когда я проснулся в то «утро», ощущение было в точности, как в шесть утра на Земле: ноющая головная боль и смутные воспоминания о беспорядочных, путаных сновидениях. Прошла вечность, прежде чем я освободился от предохранительных ремней. Я ещё не пришёл как следует в себя, когда присоединился в столовой к остальной части дежурной смены. Завтрак проходил в непривычном молчании, одно место за столом пустовало.
— Где Свен? — спросил я довольно равнодушно.
— Ищет Клерибел, — ответил кто-то. — Говорит, куда-то запропастилась. Обычно она будит его по утрам.
Не успел я заметить, что она будит и меня тоже, как вошёл Свен, и по его лицу сразу было видно, что случилась беда. Он осторожно раскрыл ладонь — на ней лежал жёлтый комочек, печально торчали в воздухе две лапки с поджатыми когтями.
— Что с ней? — спросили мы.
Душераздирающее зрелище всех одинаково потрясло.
— Не знаю, — угрюмо ответил Свен. — Вот, нашёл её в таком состоянии…
— Ну-ка поглядим, — сказал Джок Дункан, наш повар-врач-диетолог.
Мы ждали, примолкнув, пока он, поднеся Клерибел к уху, пытался уловить биение сердца.
Джок покачал головой.
— Ничего не слышу. Но это ещё не значит, что она мертва. Мне не приходилось прежде выслушивать канареек, — добавил он виновато.
— Дать ей глоток кислорода, — предложил кто-то, показывая на перепоясанный зелёной полоской аварийный баллон в нише возле двери.
Все согласились, что это отличная мысль, и Клерибел аккуратно накрыли маской, которая вполне могла заменить ей кислородную палатку.
К нашему облегчению, птаха тотчас ожила. Сияя всем лицом, Свен убрал маску, Клерибел вскочила на его палец, издала свои обычные трели на мотив «В камбуз, ребята!» — и тут же опять упала лапками кверху.
— Ничего не понимаю, — пожаловался Свен. — Что с ней такое? Никогда ещё она так себя не вела.
Уже несколько минут что-то тихонько копошилось в моей памяти. В то утро моё сознание действовало очень вяло, я никак не мог окончательно сбросить оковы сна. Не мешало бы и мне кислорода вдохнуть… Но прежде чем рука дотянулась до маски, меня осенило. Я резко повернулся к дежурному инженеру: