Когда за мной пришли, я лишь на миг обмер: «Вот и все». Но смело поднялся к охране навстречу, дал заковать себя в наручники (видимо, ради зрелищности) и провести через каюты. Преступление и наказание. В глазах людей искрилась ненависть: они были готовы растерзать меня в клочья за то, что я сделал, и за то, в чем виноват не был.
Мне хотелось спросить у них: «Неужели вы бы так не поступили?». Думалось, что поступили бы. И ненавидели они меня как раз за то, что не оказались на моем месте.
Механический голос, эхом проходившийся по моей одиночной камере, досчитывал последние секунды. Двери разъехались, и помещение превратилось в аквариум. С одной единственной рыбой, совсем не приспособленной к воде.
Меня вынесло в ледяной океан, где посреди тьмы мигал огоньками наш корабль. Двери закрылись, и спасительный островок уплыл. Я, медленно падая все глубже, следил из темноты, как удалялось сияние, казавшееся самым красивым в жизни. И в последний момент мне подумалось: «Зачем же я сам на себя настучал?».
Старые коньки
Однажды, прошлой зимой, я плелась по заснеженной дороге через парк. Домой совсем не хотелось. Знала, что там все разговоры только и будут что о завтрашнем соревновании. Мама, думалось мне, уже напилась валерьянки и подготовила для меня длинную воодушевляющую речь. Мои успехи в фигурном катании были ее поводом для гордости, отдушиной. Она всегда встречала знакомых с высоко поднятой головой и не забывала упомянуть, что дочь ее снова получила медаль, что тренер девочку очень хвалит и пророчит великое будущее.
Я села на заледеневшую лавочку. Джинсы сразу стали промокать, но мне было все равно. Подняла голову. Под слегка трепещущим светом фонаря плавно танцевали снежинки. Я подумала, что их, должно быть, тоже не спросили, хотят ли они этого. Просто отправили, а ты крутись как хочешь.
– Красиво, правда?
Рядом со мной на скамейку села девушка и улыбнулась. Белое платьице с блестящими пайетками, высокий пучок, украшенный бусинами. Маленькая, тоненькая. Фигуристка.
– Ты только что с выступления? – спросила я и, взглянув вниз, нахмурилась. Она была босой.
– Вовсе нет, – мягко ответила та, пряча ступни под лавочку. – Если, конечно, всю мою жизнь не считать выступлением.
Подул холодный ветер, я поежилась.
– Слушай, может, тебе помощь нужна? Ты не замерзла? Такая холодрыга, а ты в легком костюме, еще и босая. Мне даже смотреть на тебя холодно.
Она звонко рассмеялась.
– Отчего же ты тут сидишь, раз так холодно? Не хочешь идти домой?
– Не хочу, – призналась я. И неожиданно для самой себя добавила: – Я вообще не знаю, чего хочу.
– Разве не победить на соревнованиях? Я думала, это твоя мечта.
– Это мечта моей мамы. Моего тренера. Не моя.
Я сразу же пожалела о том, что сказала это вслух, и отвернулась.
– Видела, как ты репетировала, – продолжала незнакомка. – Не смогла пройти мимо. Ты невероятно талантлива.
– Да-да, – я усмехнулась. Невероятно, если не упоминать все то время, что я проторчала на тренировках.
Снег таял на моих волосах и просачивался в голову, путая там все мысли. Мне всегда говорили, что талант – это великое счастье. Он не каждому дан. О нем многие мечтают. Я кивала и молча тащила этот воз. Таково, вроде как, было мое предназначение. Но порой робким шепотом в моей голове гремела страшная мысль: что, если забыть про талант? Можно ли пойти по другому пути? По тому, который не подсвечивается огоньками по кромке, над которым не мигает табличка с моим именем. Что будет, если я сверну куда-то и оставлю пресловутый талант покоиться в генах, чтобы он всплыл потом и огорошил кого-нибудь из моих потомков?
– У тебя коньки в пакете? – моя собеседница вдруг сменила тему. Она, как это порой делают любопытные дети, забавно вытянула шею, вглядываясь в полиэтиленовый сверток.
– Ага. Старые, выкинуть вот хотела.
– Зачем же? Лучше подари мне.
– Обшарпанные, сточившиеся коньки?
– Именно, – она кивнула с улыбкой. – Тебе же они не нужны?
– Да никому такие не нужны…
– Ты удивишься.
Я пожала плечами. Наверное, несчастной сейчас любое подобие обуви сойдет. Протянула ей дурацкий шуршащий пакет, а она схватилась за самый краешек, не давая мне возможности его отпустить.
– Могу забрать?
– Да, дарю.
– Коньки и все остальное?
Я мельком глянула в пакет. Там, разумеется, ничего кроме коньков не было.