Выбрать главу

Перед глазами возник давно позабытый душный июньский день, когда мы с Юрой нашли под этим сиденьем нетронутую бутылочку газировки. Видимо, кто-то забыл ее, но нам казалось, что это дар кого-то таинственного, что газировку оставили специально для нас. Хотя этот дар и не шел ни в какое сравнение с тем, что мы позже нашли у реки, да и о магии мы еще ничего не знали, но, возможно, в тот миг впервые ощутили дуновение волшебства.

Я быстро выпила свою половину и отдала остаток Юре, а он умудрился все вылить на себя. Стоял жутко несчастный, весь липкий и, очевидно, осознавал, как ему попадет от мамы. Но сказал лишь:

– Прохладненько.

И я расхохоталась. Все смеялась и не могла остановиться. В итоге он и сам стал смеяться, глядя на меня. Так мы и стояли: я смеялась над ним, а он надо мной.

Веселый момент я теперь вспомнила с легкой грустью. Ведь Юре тогда так и не довелось попробовать газировку.

***

Я стояла возле избушки с арендой коньков и ждала, когда мои вдоволь накатавшиеся родители, наконец, переобуются. Кот ткнулся носом мне в руку, а затем скрылся на дереве, ссыпая вниз снег с сонных веток.

Как же странно, думала я, тридцать первого декабря не резать салаты, не топтаться в очередях магазинов, а спокойно кататься на коньках и гулять с родителями, наслаждаясь морозным воздухом и бабушкиным малиновым чаем из термоса. Кажется, будто мы выпали в какой-то временной разлом, где нет места суете, и мы впервые можем не спешить. Мне чудилось, что все это происходит не со мной: наша семья была вовсе не из тех, что может себе позволить чинно прогуливаться в такой день.

Должно быть, такое возможно только тут. Здесь сохранилось что-то, давно выветрившееся из Москвы, да и всех других городов мира, но чудом оставшееся именно тут. Не время, нет. Субстанция более густая, волнительная. Здесь она невидимой патокой покрывала землю, смешиваясь со снегом, растворялась в морозном воздухе, искрилась в тускнеющих под давлением ночи полосах света.

За дверью – дверь, за шагом – шаг,

Тропинкой в лес, через овраг.

По шпалам прямо, у реки…

Шаг, еще шаг. Словно ведомая волшебной мелодией гамельнского крысолова, я шла туда, в сторону лесной тропинки. Мне бы только пройти там, как когда-то. И хоть одним глазком взглянуть…

– Софи!

Отец схватил меня за руку. Я повернулась, рождественская музыка брызгала радостным потоком, люди смеялись, где-то через дорогу вспыхивали искры салюта. Мама смотрела на меня настороженно.

– Ты нас… не слышала? Все хорошо?

Я осторожно вывернулась из папиной хватки.

– Я… Все в порядке. Просто засмотрелась на…

Я кивнула в сторону леса, но так и не закончила предложение.

***

Дома было жарко, что-то булькало в кастрюльках на плите, а бабуля сосредоточенно резала овощи в большую миску. Едой пахло так многообещающе, что я резко почувствовала, насколько проголодалась. Угадав мой голод, бабушка сжалилась и поставила передо мной тарелку с кусочком приготовленного ею пирога. Я была готова поклясться, что вкуснее ничего не ела в своей жизни.

Пирог меня успокоил, больше не тянуло вытащить из холодильника первую попавшуюся кастрюлю и начать руками черпать ее содержимое. Так и видела, как бы бабушка причитала, а я бы рычала зверем. Папа прикрыл бы собой бабушку и маму и выкрикнул:

– Не делайте резких движений! Оно насытится и уйдет само!

Пока я улыбалась собственным мыслям, сидя на краюшке кресла, дабы не придавить спящего кота, папа притащил в дом двухметровую живую елку. Весь первый этаж сразу же пропах лесом. Когда споры о размещении дерева угасли, бабушка приволокла огромную коробку, доверху набитую украшениями. Здесь были чудные рыбки-прищепки пятидесятых годов, раритетные стеклянные шишки, уродливые снежинки, которые я в детстве вырезала из картона и такие же жуткие бусы из бумаги. А еще бантики, шарики, четыре гирлянды, из которых только одна работала, и много другого добра. Выбрав банты и пластиковые шарики, я стала усыпать ими елку.

– Софа, а что же ты шишки не вешаешь?

Я взглянула на кучку облезлых шишек из тонкого стекла.

– Они старые. Боюсь, кот их разобьет.

– Какой кот? Шишки вешай, они же должны быть.

– Железный аргумент, – оценила пробегавшая мимо мама.

Ель, наконец, приняла праздничный вид, и я отошла в сторону, гордо представляя свое творение на суд общественности.

– Я бы добавил красненького, – подал голос папа.

– Зачем? Тут все в синем цвете.

– А как же шишки? – не унималась бабушка.

– Отлично, получилось, Софи! Ничего больше добавлять не нужно, – поддержала меня мама. На том и разошлись.