Через какой-то невнятно длинный промежуток времени все резко затихло. Мы переглянулись и подергали дверь – все еще было закрыто. Тут раздался оглушительный сигнал горна, совершенно мне не знакомый, однако, узнаваемый. Дверь в этот момент не то, что отварилась, нет. Она отлетела со свистом метров на десять, вроде слегка задев меня, за ней последовали стекла и оконные рамы. Крышу дома будто кто-то мял огромными руками, она с громким скрежетом начала проваливаться внутрь. Стены покосились, частично начали выпадать внутрь, частично вылетать наружу.
– Матвей! – кричала моя мама. – Он же там умрет! Что ты наделал?!
– Я думаю, он умер уже очень много лет назад. Еще до моего и даже до твоего рождения, мам. Ты слышала горн? Спектакль окончен.
Как только я договорил эту фразу, здание полностью превратилось в руины. Все завертелось перед моими глазами и исчезло.
Я не могу понять, что произошло много лет назад на этом представлении, зато теперь понимаю, что здание изгоняло всех, кто пытался что-либо нарушить, потому что спектакль не был окончен. Тогда, 29 февраля, все двадцать девять зрителей должны были перенестись куда-то. Должны ли они были вернуться и что именно пошло не по плану – я так и не смог выяснить. Зато теперь я точно знаю, что эта история закончена. И точку в ней поставил Матвей Астаровский, храбрый человек с самой загадочной судьбой, о какой мне только доводилось слышать. И, вероятно, этот человек унес с собой в неизвестные дали больше тайн, чем каждый из нас может вообразить. На самом ли деле он не мог говорить? Правда ли, что кот Шкет стал его щитом? Был ли Матвеем тот, кто занимал это старческое тело? Где все эти люди и куда отправился он сам? И, наверное, самый главный вопрос: почему я, черт побери, прикован к кровати?
По ту сторону окна – день
Чайная магия
Заваривать чай лучше в керамическом чайнике, он долго хранит тепло. Конечно, чугунный тоже хорош, хотя мне нравится меньше. Может, я слишком привередливый, но чудеса у меня в нем получаются хуже. Поршневой чайник нравится еще меньше, хоть и держит в тонусе: хочешь не хочешь, а зарядка по расписанию.
Но, по правде, я был бы счастлив оказаться в любом чайнике, слова бы поперек не сказал. Лишь бы снова заискрилась магия.
Еще каких-то пятнадцать лет назад я был полон сил и жизни, чудеса плелись сами собой. Вечерами, после ужина, отец семейства бережно промывал чайник холодной водой, потом горячей, и я замирал от предвкушения: какой сегодня будет рецепт?
На голову мне сыпались горсточки черного чая: он был особенно любим этой семьей. Затем листья и ягоды малины, а может – смородины. Иногда специально отваривались веточки вишни, и тогда цвет чая насыщался, густел. Временами добавляли мою любимую лимонную мяту. А если ничего из этого не было – в ход шли мед и варенье, дольки лимона или сушеные лепестки розы.
Позволив магии чуть-чуть настояться, разливали ее по чашкам. Все рассаживались полукругом, и начиналось чаепитие. Пар над чаем поднимался волшебный. Искорки чудес взвивались к потолку, кружились над головами. Люди, конечно, этого не замечали, но чувствовали атмосферу сказки. А потому принимались рассказывать истории.
Дети придумывали страшилки и жались друг к другу, потому что сами же и боялись. Родители тоже пугались, но понарошку. Отец рассказывал о других мирах и планетах, о таинственных открытиях ученых. Сыновья слушали, открыв рты, а жена тихонько посмеивалась. Когда наступала ее очередь, она рассказывала о пиратах и приключениях. А иногда – о мальчиках, которые плохо учились и стали дворниками. У таких историй не было благодарных слушателей. Даже мне они со временем наскучили. Но до самого конца чаепития волшебство ютилось в чашках.
А потом все закончилось. Никто больше не заваривал чай и не рассказывал истории. Они уехали, а меня оставили тут. Одного.
После них в квартире никто почему-то не задерживался: я даже подумал, что меня проклял забияка из турки, которого, мне на радость, отдали соседке.
Некоторые жильцы доставали чайник, не глядя пихали чайные пакетики. Один, другой, третий. Они не проводили церемоний и не рассказывали историй. Магию с ними заварить не получалось. А потом мой домик и вовсе разбили.
Очнулся в ржавом чайнике, пыльном, со свистком. И застрял там. Вряд ли кому-то пришло бы в голову заваривать в нем чай. Скорее уж, если бы и вспомнили, отправили бы на свалку. И я бы растворился в воздухе, средь помойной вони и крысиных хвостов.