– Если такое повторится еще хоть раз, я изорву брачный контракт в клочья! И уйду! – грозила невеста, когда он опоздал на встречу. У нее аж глаза кровью налились.
«И чего она только злится, – дивился он. – Всегда же спокойно ждала. Да и опоздал сегодня всего на каких-то два часа».
Эльфийка была выбрана ему самой судьбой и когда-то (эльф в тайне надеялся, что очень нескоро) она разделит с ним вечность. Поэтому к ней следовало относиться с особым уважением. Посему он уважительно улыбнулся и пообещал:
– Больше не повторится.
На следующий день он опоздал на три часа. И смотрел, как ветер безмятежно гоняет по земле клочки бумаги с серебристыми письменами.
Так он стал первым в истории эльфом, которого бросила нареченная. И он даже отчасти гордился таким статусом, но при других эльфах вздыхал и делал грустное лицо, как ему и полагалось. Они его жалели и одаривали спелой черешней, россыпи которой как раз обрамили эльфийскую долину.
Эльф лежал себе на гамаке да объедался черешней. Жизнь казалась ему блаженством. Она была прекрасна.
Подозрительно прекрасна.
Он вскочил:
– Завтра же экзамен!
И не какой-нибудь, а на теоретика III уровня. Не сдаст – и придется идти в простые рабочие, к гномам. Отчеты в стихах больше писать не придется, конечно. Зато нужно будет вставать с рассветом и копать землю, искать драгоценные камни. Во тьме и в пыли. А там глядишь – крылья отпадут, улетучится возвышенная сущность. И станет он рядовым гномом…
Эльф вывалил из ящиков на стол все письмена, которые нужно было изучить. Стола под этой кучей видно не было. Трясущимися руками он хватался то за одно писание, то за другое, читал наискосок и забывал все сразу, как только брался за следующее.
– Почему, ну почему я не начал учить раньше? – выл эльф, замешивая настойку волшебного успокоительного.
Он учил всю ночь, а потом листал и листал бесконечные писания всю дорогу до аудитории. Его мозги кипели, знания испарялись, нервы горели, даже крылышки слегка начали тлеть.
Пару вечностей спустя он, наконец, вышел из аудитории. Едва-едва, с трудом, со скрежетом, со стыдом он сдал. Сел на пол, помолчал.
– В следующей жизни хочу быть котом, – сказал.
После этого он образумился. Купил у эльфийской колдуньи зачарованный сапог. «Волшебный пендель», – значилось на ценнике. И научился эльф все делать в срок, на встречи больше не опаздывал. И мамочку радовал, и невеста к нему вернулась, да и черешни другие эльфы стали ему еще больше дарить. Все у него теперь получалось складно, будто само собой. На то он и мифическое существо, чтобы проблемы волшебным образом решать.
Люди с тех пор, к слову, в эльфов верить перестали.
Тайна
Барашек Павел всегда боялся, что его остригут. Шерсть на нем давно свалялась в огромные колтуны, но Павлу в них было вполне уютно. Другие барашки стриглись по расписанию и каждый раз после стрижки с наслаждением щурились на солнышке, приговаривая: «Ах, как хорошо, как свежо, как прекрасно». Всему стаду было известно, что Павел против стрижки. Широко по округе разлетелась эта новость, и каждый барашек норовил заочно поставить Павлу наиболее точный диагноз.
– Я слышал, у Павла зарудинофобия, – говорил солидный пожилой барашек с подгорного района. – Он действительно боится стричься.
– Какой странный этот Павел, – отвечал ему наблюдательный сосед Павла. – Мы с ним много времени проводим в одном загоне. Уверен, проблема сложнее, чем кажется. Может, у Павла еще и боязнь прикосновений?
– Гаптофобия? – пожилой барашек на несколько секунд задумался. – Ты абсолютно прав, мой юный друг. Он болен, ужасно болен.
Так, пока Павел мирно щипал травку под деревом, его записали в шизофреники. Слыша такие речи, Павел только вздыхал. История уже приобрела такой размах, что Павел не смог бы никого переубедить, даже если бы взялся. Поэтому, когда его спрашивали, правда ли он против стрижки, барашек Павел покорно кивал лохматой головой.
Этот страх появился, когда Павел был еще совсем маленьким. Он был таким активным ягненком, что подолгу не мог уснуть. И однажды он увидел, как одного барашка остригли, а потом – непонятно, за что! – взяли и зарезали. Это происшествие изменило Павла. Он будто бы проснулся от радостного сна и окунулся в реальность. Павел стал отмечать, что не все возвращаются после стрижки. Тогда он и решил прятаться в период пострижения.
Павел вовсе не боялся прикосновений, да и самой стрижки, по сути, тоже. Павел боялся смерти.