Матвей лежал и отчаянно пытался понять, в какой преисподней они оказались, и что будет дальше?
Затем из темноты появился еще один человек. В его волосы были заплетены ленты, дублёнка расшита узорами, а в руках он держал звериный череп. Он сказал Андрею:
– Зря ты трогал то дерево. Оно проклято и принесло беду.
Повернувшись к Матвею, продолжил:
– Кто-то из вас останется здесь. Шаману нужны новые силы. А кто-то сможет вернуться домой. Это решат кости.
Он кинул на землю горсть костей. Они разлетелись в разные стороны.
– Останешься в живых ты! – он указал на Матвея. Тот лежал и смотрел на огонь, в котором вдруг отчетливо проявилось лицо его бабушки-ведьмы. Он лихорадочно захлопал глазами. Андрей потерял сознание, завалив голову набок.
Жёлтые листья хрустели под натиском чёрных ботинок. Дорожки к больнице застелило дарами осени. То тут, то там на скамейках сидели люди. Одни громко смеялись, другие качались из стороны в сторону. Лишь Матвей стоял у дерева, ковырял кору. Веки изредка дергались, напоминая о той ужасной ночи у костра шамана. В его сознании он все ещё лежал беспомощно на земле рядом с Андреем. С тем, которого знал с детства, и которому хотел помочь.
Психиатрическая больница номер 7 стала постоянным домом для Матвея. А где-то далеко на севере, в домике с травами, в погребе копошился старик с молодыми глазами и напевал под нос песню о самой длинной ночи и шамане с костями в руках.
Сигню Юула, "Царевна"
Перед ним, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный…
А.С. Пушкин
Сталбыть, когда в тридцать втором в горсовете иркутском порешили кладбище Иерусалимское с землёй сравнять и парк тута построить, многие возмущаться стали. Особливо родня покойных. Оно и понятно, так то хоть на могилки цветы приносишь, рюмочку там за упокой опрокинешь. А так куда приходить, ежели могилок то нету, к качелькам-каруселькам? Товарищ вон мой, Степан, очень лютовал, мать с батей у него там похоронены. Рубашку на себе рвал, кричал, что к ядреней фене власть такую, что с мертвецами воюет. Быстро его потом забрали…
А я чо, я ничо. Мне приказали, я сделал, надо – значит, надо.
А царевну-то ту наша бригада нашла. Ну то есть не царевна она никакая – дочка купеческая.
Это наши её так прозвали, отрыли когда – за красоту да за богатство. Посудите сами, гроб хрустальный покойнице отец справил – каково это, а! Все семью их знали, у них денег куры не клевали. Дядька мой рассказывал, что женихи в очередь выстраивались, но девица всем отказывала. Почему – никому не ведомо, может, любила кого, а родители не позволяли с ним под венец. Слух ходил, что ведьма она, но то ж брешут, народ-то тёмный. Как померла девица – то ль от чахотки, то ль ещё от чего – папаша чуть руки на себя не наложил, а потом, видать, умом тронулся. Похороны устроил, что твою свадьбу. Разрядили её, как невесту, золота на неё понавешали и в гроб из хрусталя положили. При царе Александре это, кажись, было. Народ долго ещё об этом судачил, я думал, байки всё – ан нет.
Мужики когда её выкопали, чуть не обделались то ль от страха, то ль от счастья. Она ж вся нетронутая лежала, совсем не истлела, и пахло от неё цветами. Лет-то прошло – ого-го. А украшений на ней, говорят, – цельный завод с них построить можно. И тут нас всех, сталбыть, как бес попутал, каждый себе втихаря понемножку и умыкнул, пока начальство не увидело и всё остальное не забрало. А я чо, я ничо, что мне, отставать от всех? Взял себе колечко с изумрудиком.
А потом она приснилась мне. Будто лежу я в постели своей, а царевна эта из тёмного угла выходит в лунный свет, платье до пят расшито, кокошник блестит-переливается. Как сейчас вижу, лицо бледное, точёное, как фарфоровое, а глаза тёмные-тёмные, в самую душу взглядом впиваются. У меня ажно мурашки по спине забегали, росла б шерсть на загривке – дыбом бы встала. Отдавай, говорит, кольцо моё. Отдавай иль женись на мне. Ну я всё равно парень не промах, отвечаю, что неча мне голову морочить – бога нет, чертей и ангелов нет, призраков нет и тебя, сталбыть, тоже нету. Зыркнула она на меня своими глазищами и пропала.
Проснулся, и так мне увидеть её захотелось! Одним глазком хоть. Михалыч с нашей бригады говорил, что в подвале горсовета её покамест спрятали, партия пока не скажет, делать-то с ней чего. А я с детства знал, что за подвалы-то эти – туннели тайные подземные там проходят, от всех богатых домов друг к дружке, к церквям, к Ангаре. Местами такие широкие, что две подводы разъехаться могут. Дядька мой контрабандистов там ловил, а в гражданскую мы пацанами тайком припасы по ним красногвардейцам таскали, когда те Белый Дом от юнкеров обороняли. Так вот, дай, думаю, попробую пробраться к ней.