Сонм голосов ворвались в сознание с новой силой. Лиска поняла, что чудовище хочет навсегда запереть их на чердаке. Он сломает ее идеальный мир. Перемелет ее воспоминания, создаст свои. Он станет ею и будет делать то, что захочет. Убивать снова и снова. А они с призраком смогут только наблюдать.
Лиска бросилась на монстра и ударила его в глаз палкой. Тут же голову прошибла молния. Лицо залило кровью, половина чердака скрылась во тьме. Лиска всеми силами пыталась не потерять сознание. Боль пронизывала лицо. И тут что-то сильное ударило в грудь. Раздался хруст. Лиска снова влетела в стену и грохнулась на пол. Тело превратилось в единый сгусток боли. Бармаглот ревел громко топая по полу. Доски жалобно скрипели и трещали, готовые вот-вот провалиться вниз.
Лиска почувствовала, как чудовище подхватило ее, плюнуло на спину и стало крутить в разные стороны, как куклу. В ноздри ударил кислый запах мокрой паутины. Бармаглот швырнул второй кокон рядом с первым.
— Король умер. Да здравствует король! — озвучил внутренний голос, слышанную где-то фразу.
Лиска согласилась с ним. Она сама была монстром. Трусливым, жалким уродцем, который придумал себе защитника. Стража, который извратил ее желания, воплотил в жизнь ее ненависть и злобу. Королем, среди чудовищ. Было смешно верить в то, что она может обмануть свою природу. Победить внутреннего зверя. Такова ее суть. Вечно хотеть и вечно бояться. А теперь еще и вечно наблюдать.
Сознание медленно уплывало. Запах паутины успокаивал. Где-то там на задворках внутренний голос пытался донести последнюю простую истину. Что Алиса все-таки победила своего Бармаглота. Что она поверила в невозможное и чудо произошло.
— Это твой страж. Ты его придумала. Ему не страшен меч, но он тоже чего-то боится!
Лиска сбросила с себя дрему. Верно, она нарисовала его, и чтобы сделать настоящим, оставила слабое место. Огонь.
Лиска нащупала карман. Паутина держала крепко, но миллиметр за миллиметром пальцы проникали все глубже. Лиска смогла дотянуться до зажигалки. Коснулась колесика. Чиркнула. Призрак в коконе что-то кричал, Бармаглот ревел, но Лиска крутила колесико снова и снова. Она выбросила из головы все лишнее. Все, что должно было произойти дальше казалось неважным. Боль есть искупление. Смерть Бармаглота есть искупление. Ее смерть есть искупление. Окончание вечного цикла; вечной жажды и страха.
Пальцы обожгло. Лиска инстинктивно дернулась и отпустила зажигалку. Но огонь уже резво вгрызался в одежду. Паутина дымилась и с шипением скукоживалась. Лиска чувствовала себя курицей, завернутой в фольгу и засунутой в духовку. Огонь разгорался, яростно вгрызался в кожу. Лиска кричала и молила о спасении. Визжала от боли. Дергалась и каталась по полу. Она задыхалась от дыма и страха.
Следом за коконом, огонь охватил Бармаглота. Он заревел и упал. Запах горелого мяса наполнил чердак. Огонь перекинулся на старое дерево, лизал потолок, набрасывался на кровать, превращая разбросанные книги в черную пыль.
Мир перестал существовать. Последнее воспоминание расплылось в тумане. Лиска видела, как много лет назад призрак заставил ее поджечь чердак. Как родители прибежали на запах, как увезли ее в какое-то место с белой плиткой и белыми стенами.
Лиска больше не чувствовала жара и боли. Только холод и тьму. Вокруг вздымались огромные черные волны. Они в последний раз поднялись, а затем ринулись вниз, погребая маленький островок под толщей вод бесконечного океана.
***
Денис Федорович пружинистой походкой шел по белоснежным кафельным плиткам. Молодой врач совсем недавно получил должность в местной больнице, но уже успел приглянуться незамужним медсестрам. Они провожали его взглядом и хихикали, делясь друг с другом сплетнями.
Денис Федорович успел услышать множество версий. Трудное детство, несчастная любовь. Он тихонько посмеивался себе под нос. Реальность, увы, была куда страшнее.
Высокий с темными волосами, чуть с проседью и карими глазами, он всегда, даже в самую жару, одевался в застегнутую на все пуговицы рубашку с длинными рукавами. Был приветлив и всегда улыбался. И все же некоторые его избегали. Считали странным.
В больнице работало много специалистов и каждый мог с уверенностью сказать, что если пытаться понять психа, то рано или поздно сам станешь психом. Но Денис пытался. Одни списывали это на амбиции молодого врача, другие на какие-то внутренние проблемы.
Запираясь у себя в кабинете, Денис позволял себе расслабить ворот и закатать рукава. Зеркало на стене отражало уродливые длинные шрамы. Глядя на них, Денис мысленно переносился в тот день, когда нелюдимый, больной на голову лесоруб в бригаде отца спас мальчика от нападения волка. Никто не видел этого. Во всем обвинили верзилу-дурачка. Они чуть не линчевали его на месте.