Сколько поставок можно будет предотвратить таким образом? Хороший вопрос. Рано или поздно кто-то заподозрит, что происходит утечка информации. Однако круг людей, связанных с поставкой вооружений, неминуемо будет достаточно широким, особенно на Украине. Так что вряд ли подозрение падет в первую очередь на лондонскую ячейку. В любом случае, сколько бы «калашниковых» или гранатометов не перехватили, это все равно спасенные жизни.
С алжирцами пока все. Но это не единственный бонус. В конюшне Бородавочника отныне появилась новая, очень перспективная лошадка. Это я о ливанском журналисте Рашиде Халеде. Пока он выступил лишь в роли передаточного звена между мною и Рамданом. Но ведь это только начало. При умелом обращении – то есть щедром, уважительном, не приказном, умело льстящим самолюбию – он может стать ценнейшим агентом. Халед способен поставлять сведения не только об исламистах, но со временем и о спецслужбах, на которые он работает. С ним, насколько я понимаю, приоритеты будут определяться порядком цифр. Не сразу, постепенно, его можно будет подвести к ситуации, когда ему станет очевидно, кто его главный партнер в этом прибыльном бизнесе. Так мне тогда казалось по горячим следам.
Однако про Халеда я пока расскажу только Эсквайру. Контакты с ним, как и с Мустафой, для самих агентов очень рискованны. Пусть Бородавочник решает, передать их на связь резидентуре или подключить кого-то из нелегалов. Кудинов ведь вряд ли в Лондоне в единственном числе.
Остается проблема фотографий, которые на всех встречах Халеда продолжают снимать люди Раджа. Они очень важны. Эсквайр же ворочает массивами информации, несопоставимыми с моими обрывочными сведениями. Одно лицо на снимке может перенаправить планы Конторы по использованию Халеда совсем в другое русло. Однако, как бы это ни было важно, продолжать фотосессии ливанца и его знакомых не стоит. Хорошо, что пока никто этого не заметил (если не заметил), но продолжаться такое счастье долго не может.
Теперь, что делать с уже имеющимися снимками? Как их передавать в Лес? В любом случае это проще организовать через резидентуру. Но как? Первая возможность: просто обеспечить их срочную отправку Бородавочнику, не вступая в объяснения, что это и для чего. Однако в делах такого масштаба соперничество неуместно. Сейчас ребята из резидентуры сидят и смотрят, не отрываясь, в лица, которые для них могут оказаться знакомыми. Не исключено, что в досье сотрудников МИ-5, которыми располагает Контора, фотографии слишком мелкие, старые, нечеткие. А у тех, кто сидит в Лондоне, есть возможность видеть этих людей живьем. И если нам повезет, пусть это будет нашим общим достижением. А уж для Мохова как это будет хорошо! Прямо сейчас может сверлить дырочку под орден.
Поразмыслив, я не стал писать Бородавочнику про контакт между имамом Абу Саидом и МИ-5. Хотя, возможно, подтверждение этой связи могло бы стать самым важным в этой поездке. Представляете, если бы такой снимок действительно можно было выложить перед британским премьер-министром? Он же вряд ли знает обо всех паутинах, которые плетут его спецслужбы. А если это сделает российский президент, можно допустить, что ему, Тони Блэру, не останется ничего другого, как разобраться с осиными гнездами, пока зловредные насекомые не перекусали его собственных сограждан.
Это я долго говорю, а в составленной мною шифротелеграмме оказалась лишь пара десятков коротких фраз. Бородавочнику же разжевывать ничего не надо, он еще прочтет между строк и то, что я хотел бы от него скрыть. Отчет можно было в принципе отдать шифровальщику из резидентуры, но я так поступаю лишь в случаях крайней необходимости.
У нас с Эсквайром есть свой шифр, тем более надежный, что так, по старинке, уже никто не работает. Это не шифроблокноты и не компьютерные программы – просто книга. Я вот такой фанат Мильтона, что его «Потерянный рай» постоянно вожу с собой. Читаю и перечитываю, питаюсь им и никак не могу насытиться. Вот и сейчас открыл книгу и за полчаса извлек из него все, что хотел. Долго носить при себе листок с набором букв, конечно, не стоит, но мне же к ночи должны вернуть кассеты – вот тогда и передам в резидентуру.
Я поежился. Конец сентября, вечера уже осенние, даже когда светит солнце. Половина шестого на часах. Рыжий, на которого я посматривал время от времени, ушел с четверть часа назад. Замерз. Он-то вообще был в майке с бретельками. В таких в тридцатые годы советские передовики играли в волейбол, в пятидесятые танцевали на улицах герои итальянских фильмов, а сегодня в России она получила – не знаю, насколько заслуженное, – название «алкоголичка».
Что остается из обязательных дел? Радж. Нужно было прекратить наблюдение за Халедом и вообще закрыть свой заказ. Я почувствовал вдруг, что меня вот-вот отключит. Возможно, мне в виски никто ничего и не подсыпал. Просто у меня пороговая усталость, как у детей или животных. Таков наш кокер Мистер Куилп: только что скакал с диким лаем, а вот уже храпит, лежа на спине и раскинув лапы. И Бобби маленький часто возился на полу, катал свою машинку и так и засыпал, не выпуская ее из руки. Я такой же. Да и любой человек на моем месте рано или поздно свалился бы. И разница во времени еще не изжита, и проснулся сегодня рано. Заехать к Раджу или позвонить? Как там мой уровень энергии, осталось еще на донышке? Позвоню.
Видимо, упадок в моем голосе читался столь очевидно, что это заметил и Радж.
– Что, даже у нас запас энергии исчерпаем? – с симпатией спросил он.
– Даже у нас, – просто ответил я.
Я подумал, не усугубить ли мне свое состояние пинтой пива. Нет, и на это не было сил. Такси довезло меня до «Марриотта», а дальше я на автопилоте добрался до своей постели. Не спрашивайте как – не помню.
6
Меня вырвал из липкого, не отпускающего, но бессвязного сна звонок Кудинова на английский мобильный. Я еще не до конца проснулся, когда он забрал меня на своем «рейндж-ровере» на Оксфорд-стрит. Только взглянув на его обычно безмятежное, а теперь возбужденное лицо, я начал приходить в себя.
– Что?
Лешка с театральной многозначительностью лишь качнул головой.
– Скажешь сам или будем раскалять щипцы на огне?
– Там было, – загадочно отозвался мой друг.
И опять молчит. Я прислонился головой к окну и закрыл глаза.
– Я посплю, пока ты не натешишься.
Мы ехали вдоль Гайд-парка. В этот поздний час аллеи были пусты, возможно, парк закрывали на ночь. Призрачный неоновый свет фонарей перескакивал по частым прутьям решетки.
– Они там от радости руки потирают, – не выдержал Кудинов.
– Нашли, кого искали?
Лешка свернул на боковую улочку с одинаково серыми безликими домами по обе стороны и припарковался у выставленного на ночь мусорного бака.
– Смотри сам.
Он достал несколько листов обычной писчей бумаги, но с приличными по качеству распечатками фотографий. На первой из них в «Марриотт» входил Абу Саид в сопровождении араба в цивильном темном костюме. В нижнем правом поле в изображение была впечатана дата – 09/18/1999, и время – 15:48.
– Узнаешь?
– Все узнают.
Действительно, железный крюк вместо руки не у каждого второго обитателя Земли.
– А теперь это.
Лешка протягивал мне еще два снимка – с той камеры, которая снимала сверху весь холл отеля. На первой фотографии было видно, как от камина, у которого я сидел, когда приезжал на рекогносцировку, к имаму подходил тот лысоватый англичанин, чьи фотографии уже были у меня в гораздо лучшем разрешении. Он самый – Джон Фини, начальник отдела в МИ-5.
– И этого узнаешь? – со сдержанным ликованием в голосе спросил Кудинов.