– И что бы вы тогда посоветовали?
– Я бы работал, как будто Рамдана не существует. Я бы даже с Мустафой приостановил контакты. Если, конечно, – с деланной поспешностью добавил я, – он вам не нужен до смерти.
Египтянин подумал.
– Да нет. Он ведь сейчас будет заниматься в основном талибами и Чечней.
– Вот видите. А для вас встречи с ним – потенциальная опасность. Вдруг Рамдан узнает, что вы не порвали отношений с его братом?
Ашраф нахмурил брови. Думает.
– Вы убедитесь, – выложил новый аргумент я, – человек, который будет встречаться с вами после моего отъезда, будет приносить сведения, куда более важные для вашей страны. Как там, кстати, эта операция в Германии?
Я имел в виду наработки по египетским террористам, которые я на днях передавал Ашрафу.
– Пока не знаю. Наверно, еще продолжается. В любом случае вы нам очень помогли.
– Тем лучше.
Открыв бардачок, я положил в него еще один конверт.
– На оперативные расходы? – неуверенно сострил египтянин. Нет, этот человек положительно был не способен улыбаться.
– На этот раз премиальные. – Я повернулся к нему. – И оставлю вам свой чемоданчик, ладно? Там каталоги – можете потом выбросить.
Египтянин сделал недоуменное лицо, но задавать лишних вопросов не стал.
– Хорошо.
Все, «Марриотт» я закрыл. Не забыть оставить Мохову мексиканский набор, и можно улетать.
– Ашраф, я завтра перебираюсь на континент, – предвкушая радость возвращения домой, сказал я.
Всегда надо путать карты. Если уезжаете сегодня, говорите, что завтра. Если едете на запад, говорите, что на восток.
– Наше сотрудничество для нас очень дорого, – продолжал я. Он сам убедится в этом еще раз, когда откроет конверт. – Условия связи остаются прежними, но на встречу с вами может прийти кто угодно.
Ашраф недоуменно посмотрел на меня.
– Я имею в виду, мужчина или женщина, любого цвета кожи, с любым акцентом, – уточнил я. – При этом вы должны знать, что это будет не просто какой-нибудь агент-связник, а всегда профессионал высокого класса.
Египтянин слушал меня, нахмурившись, – эта идея была для него новой. Но потом все же кивнул:
– Хорошо. Будем надеяться.
– Можете быть уверены.
Вот так просто! А я ведь запланировал эту встречу специально, чтобы убедить египтянина, что на связи с ним не обязательно будет американец. Ведь именно из-за таких опасений Эсквайр попросил меня прилететь в Лондон. Ну, и лишний конверт при таких отношениях не помешает, особенно раз дела пошли хорошо. А уж если мне действительно удалось разубедить Ашрафа иметь дело с алжирскими братьями…
Так что настрой у меня был самый оптимистичный. При этом в принципе я осознаю, что самонадеянность – это системное заболевание, вроде диабета. На первых порах кажется, что ничего плохого не происходит, а болезнь уже точит свои ходы по всему организму. Конечно, и паранойя не лучше. Если видеть опасность за каждым углом и врага в каждом силуэте, свихнешься еще быстрее. Как бы вырулить между этими Харибдой и Сциллой?
2
Где-то с этого момента у меня и возникло неприятное ощущение. Это как в театре – действие на сцене продолжается, а мы вдруг начинаем слышать фонограмму. Скрипочки где-то далеко-далеко на одной ноте заиграли, и все вокруг начинает пропитываться тревогой. А скрипки не умолкают, и мы понимаем, что дело движется к драматической развязке. Вот и я вдруг нечто подобное услышал.
Что меня в какой-то степени оправдывает – я ведь все это время не расслаблялся. Я полностью отдавал себе отчет, что любой из людей, с которыми я встречался, мог быть под наблюдением. Может, кроме Лешки, хотя и пересекаясь с ним, мы оба тщательно проверялись. А все остальные? В первую очередь как раз Ашраф. В аппаратах военного атташе музыковеды или продавцы пылесосов не работают, так что он наверняка считался выявленным разведчиком.
Мохов? Он тоже был иностранцем, к тому же русским. Правда, прикрытие «Аэрофлота» всегда было вотчиной военной разведки, ГРУ, а Володя был сотрудником СВР. Однако для английской контрразведки разницы большой не было, там ее могли и не знать. Успели его раскрыть или нет, время от времени денек-другой за ним точно ездили. Конечно, ребята из резидентуры его подстраховывали, но уже сколько раз я вызывал его на экстренные встречи. И Мохов перемещается на машине, его на каждом перекрестке камеры видят.
А мои алжирцы? А Рашид Халед? Даже если в Соединенном Королевстве исламисты до сегодняшнего дня были на вольном выпасе, в МИ-5 было целое подразделение под руководством Джона Фини, которое ими занималось. Разумеется, у англичан в этой среде были свои информаторы, тот же Халед, но и их для пущей уверенности тоже могли пасти, хотя бы изредка.
Даже Радж мог быть под колпаком. Он ведь, напомню, не в первый раз оказывал услуги Конторе, да и вряд ли мы были его единственными клиентами. Если его детективное агентство где-то уже засветилось, что стоило установить в доме напротив веб-камеру? Я попал в нее раз, потом еще раз, потом снова – и контрразведка решила разобраться, что это за фрукт. Могло ведь и так быть.
Если вспоминать, то лишь один раз – вчера вечером – я отступил от собственных правил. Это после встречи с Мустафой в парке. Вернулся в гостиницу, не запутывая следы, как заяц на снегу, прежде чем отпрыгнуть на лежбище за кустом. Какой-то коллапс у меня наступил, задержись я там еще немного, и сил бы у меня хватило лишь на то, чтобы свернуться калачиком на скамейке, прежде чем отключиться. Что, тогда это и произошло?
А почему я решил, что попал под наружку? На тот момент это было просто предчувствие. Интуиция – это ведь не обязательно подсказка из глубин бессознательного. Глаза фиксируют множество признаков, изменений, несоответствий, которые мозг в слова не облекает, но общее ощущение формирует. Оно смутное, пока всего лишь наталкивает на бдительность, пристальное наблюдение, анализ, готовность быстро реагировать. Это как сигнал воздушной тревоги: еще не бомбят, но скорее всего будут. Кто-то бежит в укрытие, кто-то к своей зенитке, но все так или иначе действуют соответственно.
Вот почему я был склонен отказаться от встречи с Кудиновым, когда он позвонил мне на лондонский мобильный. Однако мой друг проявил несвойственную ему и озадачившую меня настойчивость.
– А ты готов увидеться, если со мной на встречу придет кто-нибудь еще? Кого я не приглашал? – таким Эзопом передал я ему свои опасения.
Судя по ответу, Лешка понял меня правильно.
– Именно поэтому нам и надо встретиться, – отрезал он.
Вот тогда впервые у меня в сознании и возникла аналогия с воронкой. Соринка еще не обрушилась вниз вместе с потоком воды, но водоворот ее уже захватил. Он ее до этого захватил, только я раньше не замечал.
3
Скрипочки запиликали, но действие продолжалось, как было задумано. То есть в половине второго мне надо было выезжать в аэропорт. Я еще должен был пересечься там с Моховым, чтобы вернуть отработанную личину мексиканского полицейского Мигеля Гомеса, покоящуюся пока у меня в сумке. Однако на часах было лишь начало двенадцатого. Пятьдесят минут на самую тщательную проверку, в полдень мы встречаемся с Кудиновым, не позднее часа я в «Меридьен». Поскольку я в отеле свой, обязательный чек-аут меня не касался. Пока все вписывалось в график.
Я остановил такси и попросил отвезти меня в Галерею Тейт.
– Какую галерею? – переспросил меня старик. На Манхэттене таксисты в основном сикхи, в Париже – китайцы, а в Лондоне это белые красноносые мужчины под семьдесят.
– Тейт. Музей, где ваши картины висят, – максимально доходчиво пояснил я.
– А-а, Тайт, – поправил меня таксист, похоже, лучше знакомый с английской живописью, чем с литературным произношением.
При этом вез он меня правильно, как я и хотел, по широкой и мало загруженной набережной. Ведь на узких городских улицах обнаружить машину наружного наблюдения намного сложнее. Мы проехали мимо массивного, занимающего целый квартал здания британской контрразведки, МИ-5. Мрачное место: серые стены, одинаковые прямоугольные окна, забранные решетками на всех семи этажах. Что, едут за мной эти ребята? Пихают сейчас друг друга в бок: «Смотри, сам к нам в гости пожаловал. Здесь направо, парень, подъезжай прямо к подъезду!» Да нет, вроде никого. Я опять сел на откидное сиденье, спиной к движению – так вот, пока ни одна машина не примелькалась. Хотя, если бригаду за мной послали серьезную, они могли по пути поменяться автомобилями.