– Странный вопрос, учитывая обстоятельства. – Я поймал в зеркальце взгляд водителя. Мы подъезжали к Олд-Бромптон-роуд. – Едем в центр. Куда-нибудь к Вестминстерскому аббатству.
«Где побольше полиции и никто не сможет предпринять ничего отчаянного», - добавил я про себя.
Мохов за эти годы изменился, как-то усох. Большинство людей с возрастом полнеют, а этот осунулся. Впалые щеки заросли седеющей щетиной, возможно, он специально отпускал бороду. Глаза смотрели тревожно.
– А ты на кого работаешь? – спросил он. Похоже, к нему возвращалась способность соображать.
– На себя, – ответил я, что, в сущности, было правдой. – Прости.
Осборн теперь звонил по телефону своим людям. Срочно связаться с охраной «Челси», перекрыть все выходы со стадиона, оцепить окрестности, запросить видео с уличных камер наблюдения.
Мохов смотрел на меня с нарастающим недоверием. Эта гарнитура в ухе, по которой мне сообщают что-то важное. Эта старушка за мной, которую я слегка притеснил, но которую вся ситуация ничуть не напугала: она как вязала, так и продолжает вязать, только посматривает на нас с интересом. Старичок на переднем сиденье, который, похоже, и не просыпался. Исполнительный водитель в костюме с галстуком на дорогой машине. С такими силами и средствами работать на себя может только магнат.
– И куда мы едем? – спросил он. Мы с ним все время говорили по-русски.
– Пока просто подальше отсюда. А там мы должны вместе что-то придумать.
Мохов кивнул. Но, я ясно это видел, согласен со мной он не был. Он лихорадочно искал другое решение.
– Мы можем поехать в надежное место, – продолжал я. – Можем посидеть в машине, только отъедем подальше. Как скажешь, как тебе спокойнее.
Мохов снова кивнул. Тревожный блеск в его глазах погас.
– Тебя же Майк зовут, да? Миша? – спросил он.
– Да.
– У меня здесь есть надежное место. Ты отпусти машину, мы сами туда доберемся. Там поговорим.
– Хорошо.
– Только ты зря в это вмешался. Теперь даже если я тебе ничего не скажу, они подумают, что ты знаешь. И тебя тоже попытаются убрать.
– Кто они?
– Тебе лучше не знать.
– А англичанам?
Я имел в виду, что им-то ведь он собирался сказать?
– А они это и без меня знают.
Взгляд его снова стал напряженным.
– Я все просчитал. Так или иначе, мне не жить. Теперь я вижу, что сделал глупость, когда сбежал сюда.
– Думаешь, англичане не захотят тебя защитить?
– Одни захотят, другие – нет.
Мохов вцепился мне в рукав.
– Мне нужно было оставаться в Москве. Меня бы похоронили как героя – или как жертву несчастного случая. И мои бы никто не пострадали.
– Подожди, Володя, ты о чем? Ничего не понимаю.
Мохов меня не слышал. Он был как волк в сужающемся клине красных флажков.
– Они сами меня на это толкают, – сказал он. Не мне сказал, скорее себе самому. – Сами виноваты.
Мы выехали на Пэлхэм-стрит. Слева выезжал эвакуатор с поднятым на него красным «ленд-ровером», и наша машина остановилась. Мохов открыл дверь и, оттолкнувшись от меня рукой, выскочил на улицу.
– Володя, подожди! – крикнул я.
Но он быстрым шагом шел назад, к станции метро «Южный Кенсингтон». Я выбрался и побежал вслед за ним.
Мохов что-то доставал из кармана пиджака. Телефон? Значит, у него все-таки был мобильный, почему же мои индийцы его не засекли? Мохов оглянулся, увидел меня и заскочил в метро. Я влетел за ним. Группа оживленно жестикулирующих подростков слева, у кассы мужчина покупает билет. Мохов стоял справа, где кроме него никого не было.
– Володя, я, возможно, единственный человек, кто может тебе помочь, – сказал я.
Он кивнул. Не потому, что был со мной согласен, просто подтвердил получение информации.
– Извини, ты не оставляешь мне выхода, – сказал он, всаживая мне в бедро иглу.
Я успел увидеть руку, вытаскивающую шприц-тюбик, потом его уходящую спину и, прежде чем свет погас, лицо нашего водителя-мулата, который подхватывал меня на руки.
5
Я возвращался к жизни частями. Сначала вернулось сознание – сознание того, что у меня есть голова, поскольку что-то ведь гудело. Но было темно. Я задался этим вопросом – почему же темно? – и попробовал открыть глаза. Это помогло: возник внешний мир в виде заполнившего все дневного света и одного зрительного образа – потолка. Белый потолок может быть повсюду, и, надумав теперь понять, где я нахожусь, я повернул голову. И сразу узнал это место. Это была комната, где мы с Раджем вели тайные переговоры, только мы сидели на пуфах у стола, а сейчас я лежал на диване у стены.
Я попробовал сесть, и это тоже мне удалось. В памяти смутно возникла восточная история про человека, который засунул голову в большой кувшин и вытащить ее уже не смог. Это я был таким человеком: голова налилась тяжестью, и каждый удар пульса гулко отдавался у меня в ушах.
Теперь хорошо бы встать. Поручень дивана подвернулся кстати, но потом руку все равно придется оторвать. Так, стоим? Стоим. Чуть качнуло, но не беда – стоим. А если правую ногу переставить вперед? Есть. Теперь левую? И это получилось. Пара шажков – и вот спасительная ручка двери. Чуть передохнем. И откроем дверь.
В коридоре меня заметил один из многочисленных анонимных подростков и побежал в магазин. Вместо него появился Радж. Приближаясь, он не переставал осматривать меня с удовлетворенным видом, как сделал бы хирург, который лишь вчера пришил мне нижние конечности.
– Очнулся? – спросил он.
– Да, но еще не полностью. Тело здесь, а душа пока где-то в другом месте.
Язык, похоже, тоже – я говорил, как будто у меня во рту была пара камешков.
– Ты не скачи пока, пойдем приляжешь, – сказал Радж, обнимая меня и бережно уводя обратно в комнату. – Я не был уверен, что именно тебе вкололи, и подстраховался. Ну, то есть если бы я был уверен, что тебя просто усыпили, можно было ничего не делать. Но я боялся, что тебе вкололи что-то фатальное. Химической лаборатории у меня нет, в больницу, я подумал, ты бы поехать не захотел, в общем, я сделал тебе пару уколов. Короче, тебе сейчас хуже, чем если бы я тебе ничего не вколол, но если бы я этого не сделал, думая, что ничего страшного, а это был бы яд…
– Я понял, понял, – закричал я. Не хватало мне в моем состоянии еще распутывать сложносочиненные мысли. – Ты сделал хуже, думая, что делаешь лучше.
– Но если бы я не сделал хуже, а тот человек сделал бы совсем плохо, то у меня бы сейчас на руках был труп.
– Слава богу, объяснились, – заключил я, выскальзывая из рук Раджа обратно на диван и уставляясь взором в пол.
– Тебе ничего крепкого сейчас не надо, – сказал Радж, зная меня и опережая мою мысль.
– А крепкий чай? – предположил я, догоняя его мысль.
– Умница, сейчас принесут.
От чая голова моя действительно немного прочистилась. Часы показывали десять минут второго – я был в отключке пару часов. Мне была возвращена волшебная гарнитура, принесен мой запасной айфон с перекачанными на него программами и доставлена целая пачка новых расшифровок. Радж любезно предложил мне работать на месте.
Самым интересным был разговор Осборна с его начальником. Тембр голоса в расшифровке не указывался, но, судя по номеру, это был тот же человек, которого я дважды принимал за женщину.
Сначала Осборн довольно подробно доложил о происшествии. Снайпер действительно стрелял с самого верха восточной трибуны «Челси». Первая пуля попала Осборну в шею случайно – он в момент выстрела просто сделал шаг вперед. Вторую пулю – Осборн говорил об этом скупо, но выходило именно так – он уже ловил сам. На нем был кевларовый жилет, который должен был защитить их обоих.
– Тогда почему наш друг смог уйти? – недовольно спросил шеф Осборна.
– От второго выстрела я упал, и у меня из шеи кровь хлестала. – Тон Осборна был корректным, но и чуть свысока – предназначенным человеку, в которого никогда не стреляли. – Спасибо, кто-то сбегал в машину за аптечкой, я до скорой помощи вообще мог не дожить.