-Вы куда пойдете ночевать?
— Вы у нас останетесь или в Збруевку уедете? На прямые вопросы скалолазы отвечали, что во всем разберутся утром. Ночевать устроились в доме старосты, разделяться не стали. Там же, уже глубокой ночью, держали совет.
— Надеюсь, никто не собирается здесь оставаться? — Женысин вопрос, собственно, и не требовал ответа, поэтому он продолжал: — Что будем делать? Так и уйдем, или попытаемся помочь деревне?
Димка, протирая масляной ветошью автомат, хмыкнул.
— Это как же? Харчей у нас нет, патроны самим нужны. Да и не помогут им патроны, они от нас другого ждут. Ты что, собираешься тут собственную власть устанавливать? Демократию таежную вводить?
— Что я собираюсь, я потом скажу, сейчас я хочу узнать ваше мнение.
— Идти дальше. — Гера был краток.
— Нечего тут думать, заночуем да дальше пойдем. — Оксана тяжело вздохнула. — Хоть раз с харчами помогли, готовить меньше.
— Я с этими короедами воевать не собираюсь. — Игорь хмыкнул и повел могучими плечами. — Бояться я их не боюсь, но перестрелки затевать — это глупо.
— Ребята, но ведь они село сожгут.
— Не село, а деревню. Они уже четыре таких сожгли, будет пятая. Тут вся Сибирь погибла, а ты о десяти домах хлопочешь.
— Я не о домах, я из тех деревень никого не знала. А этих детей я видела, я их сгущенным молоком кормила,— Лена кивнула на три пустых жестянки, одна из которых пришлась на долю Мирры. — Их же всех через год убьют.
— Ты, может, не поняла? — Игорь то ли ощерился, то ли улыбнулся. — Короедов за сто человек, и у них не только арбалеты и ножи, у них и автоматы имеются. И даже танки.
— Да не в этом дело. Ну, пусть мы справимся с короедами. Вдруг. Может быть, отобьемся. Раз, другой. А потом что? Жить здесь? Охранять эти халупы до старости?
— Здесь ты хоть доживешь до старости, — в разговор вступил доселе молчавший Вовка, — а в Москве нам, может, сразу хана придет.
— Не, ребята, это несерьезно. Я в этом гнилье ковыряться не собираюсь. И жить здесь тоже не хочу. Над огородами трястись.
— Да не нам решать, кто прав, а кто не прав на этой земле.
— Так никто не остается. Вопрос, можем ли мы этим людям помочь?
— А почему мы должны им помогать?
— Да не должны мы им помогать. Но мне хочется им помочь. Просто хочется, и все. Для меня это достаточная причина.
— Правильно, Мишка. Я тоже за помощь, но не в ущерб себе.
— Женька, что ты молчишь? Ты-то что об этом думаешь?
Женька задумчиво почесал подбородок.
— Я думаю, оставаться здесь даже на день очень опасно. Нам надо пройти район как можно скорее, ни в какие стычки не ввязываясь. А всех желающих из местных мы можем взять с собой. Просто поехать дальше вместе.
— Ты, видно, уже поехал, Евген. Куда нам их брать? Их же человек сорок.
— И зачем нам столько баб? Детишек? У них бойцов от силы пять человек, и тех еще проверить надо. Мы что, через тайгу цыганским табором пойдем?
— Я сказал то, что думаю. Я не считаю, что с нами пойдут все. Пойдут те, кому действительно грозит опасность, а таких немного. Старики не пойдут, детей не отпустят, пойдет человек десять, не больше. Те, кто уверен в себе или очень боится. У них тут лошади есть, скот, куры. Еды они нам только добавят. Боеприпасы нам не нужны. Найдем другое чистое место, другое село, без короедов, и там останутся все желающие.— Женька вдруг встревожено огляделся:— Стоп. А где Демьян?
— Он вроде курить пошел.
— Так он давно уже пошел.
Все похватали автоматы; Гера и Женька метнулись к окнам, Игорь, Ромка и Володя выскочили в сени.
Во дворе они услышали перешептывание и смех.
— Димка! — негромко позвал Рома, не открывая дверей.
Смех оборвался.
— Все нормально, иди,— раздался знакомый голос. — Мы тут с Машей.
Ромка и Володя переглянулись, Вовка сделал значительное лицо. Все трое вернулись в комнату, Игорь успокаивающе махнул рукой. Ирина, сжав губы, с непроницаемым лицом смотрела на какую-то вазочку. Между ней и Димкой давно пробежала черная кошка, только вели они себя после ссоры по-разному. Женька положил в ноги автомат, толкнул в бок Мирру, который к чему-то с интересом прислушивался, поблескивая сальными глазками, и продолжал:
— По-моему, ничего другого мы для них и не можем сделать. Восстанавливать здесь справедливость я не собираюсь; это вообще не наш мир. Хотят идти — мы их можем взять, можем даже потянуть часть барахла на тракторах. Причем на сборы я бы дал часа два, не больше. А не захотят свою окрестную родню оставить… Значит, не так уж их припекло, как они нам здесь рассказывают.
— Их припекло! А о наших родных ты не думаешь? Моя мама…