— Кто-нибудь видит чай? Нормальный чай?-поинтересовался Гера.
— Вон стоит баночка. Ты лучше соль поищи. И сигареты, — посоветовал ему Димка, потроша аптечку.
— Откуда у них сигареты?
Со двора зашел Вовка, держа под мышкой поросенка. Тот дергал всеми четырьмя лапами и отчаянно пытался вырваться, но голодный Вовка, не обращая внимания на царапины и грязь, держал его крепко, стараясь прижимать к себе спиной. Он наклонился над мусорным ведром, запрокинул поросенку голову и резко дернул ножом. Черная кровь полилась в ведро, поросенок взвизгнул и выгнулся в последний раз, затихая. Старуха тихо, но отчетливо выругалась. Вовка не обратил на это никакого внимания. Тогда старуха начала ругаться дальше, подбирая очень крепкие выражения, но не повышая голоса. Как будто рассказывала что-то внуку или внучке. Некоторое время Вовка молча слушал, разделывая поросенка, затем уши его покраснели. Старуха продолжала без всяких интонаций, без злости, не хуже любого боцмана комбинируя слова и присказки. Она методично перебрала всю родню Володи и по отцовской, и по материнской линии, весьма подробно характеризуя самые различные их качества. Вовку она при этом тоже не забывала, как и его будущих детей.
— Тетя, хватит. — Рыжая девчонка, похоже, потеряла часть своего задора. — Он же нас сейчас убьет.
Старуха продолжала. Отец, мать, дети, родня, уши, рот, лицо, вероятные партнеры по сексу среди животных и самые различные его способы. Будущее расстройство зрения и желудка, снова секс и разные затычки, которые могли бы Вовке помочь и пригодиться. У Володи, который обычно был очень спокоен в любой обстановке, задергался левый глаз.
— Тетя, перестаньте, пожалуйста! Черт с ним, с этим поросенком.
Старуха снова вернулась к матери Володи и начала исследовать ее прошлое, начиная с пионерских лет. Русские ругательства умело переплетались с немецкими, мелькали какие-то незнакомые слова.
Вовка отложил нож и аккуратно вытер руки о висевшее рядом полотенце. Его уши пылали ярким пунцовым цветом, шея пошла пятнами.
— Тетя, миленькая, эс генугт!
Старуха продолжала говорить.
Вовка снова взял в руку нож— Зойка сжалась в комок и попыталась забиться в угол, — обрезал шнур, на котором висела занавеска между кухней и комнатой, отхватил ножом кусок этой самой занавески и аккуратно заткнул старухе рот. Какое-то время та мычала; тогда он закрепил кляп веревкой и обернулся к девчонке.
— Тебе тоже, небось, неймется?
Зойка отрицательно мотнула головой и вдруг заплакала. Володя посмотрел на нее долгим, бешеным взглядом, затем вернулся к поросенку.
— Ищем газеты. В этом доме есть где-нибудь газеты?
— Эй, рыжая! Зоя, или как там тебя? У вас в доме газеты или книги есть?
— А ты разве не заметил, что это изба-читальня?
— Во язва! Оклемалась уже.
— Может, и этой рот заткнем?— Вовка снова взял в руки кусок тряпки. — А то заорет, все соседи сбегутся.
— Так ведь ночь.
— Ночью слышно хорошо.
Ромка, «лешпий друг» Володи, задумчиво спросил:
— Зоя, ты кричать не будешь? Или, на всякий случай, тебе ротик завязать?
— Да иди ты… Спроси тетю, она тебе скажет адрес.
Ромка улыбнулся. Зойка ему определенно нравилась.
— Языкатая. Нет, правда, пообещай, что не будешь кричать.
— Смотря что вы собираетесь делать.
— Что собираемся делать? Ужинать собираемся. Может, и тебя покормим, с ложечки. Только не ори, ладно?
Девчонка пожала плечами.
— Да пожалуйста. Какой толк здесь кричать, вода так шумит, что собаку не всегда услышишь.
Ромка выглянул в окно, проверяя. Вода под окнами действительно шумела. Все же он плотно закрыл окошко, и задернул занавески.
— Ну, считай, что договорились. — Рома повернулся к Женьке: — Может, развяжем ей одну руку? Пусть тоже поест.
По комнате уже расплывался вкусный запах.
— Рыжая, ты сама есть будешь? Мы тебя поросенком угощаем.
— Ты, гад, еще издеваешься? Мы с тетей его года выращивали!
— А мы ничего не ели две недели с лишним.
Девчонка скептически посмотрела на плотного здорового Ромку. Голодные дни обнесли его щеки, но фигура осталась атлетической.
— Дармоед. Бандит. Чтоб тебя разнесло и пронесло с нашего поросенка.