Может, надо просто служить и работать, как раньше? Служить Хозяину честно, тогда он не будет смотреть такими страшными глазами. Хотя Сэм служил честно. Сэм всегда очень старался. Хотел как лучше. Впрочем ему никогда не нравился Сэм. Он был туповат, часто дрался, а считал себя умнее всех — угловой, как же! — Фред вяло усмехнулся, прикуривая новую сигарету. Пепел он стряхивал прямо на тумбочку.
Но туповат был Сэм или нет, а его убили. Даже не переписали память, совсем убили. Как собачку, что не ко времени гавкнула. И его, Фреда, могут убить, если он побежит отсюда. Застрелят из пистолета — он понял, это был пистолет, — а потом смоют кровь со стены. Или с пола. И пол снова будет чистый.
А ведь достаточно один раз не закрыть экран одеялом, и все станет по-прежнему. Его затянут картинки, и все снова будет хорошо. Будет легко работать, интересно жить. Как растение, как все живут. Но он будет жить. Будет пить бренди.
Фред растер очередной окурок. Долго смотрел на себя в зеркало, изучая. Не хотелось быть роботом. Но быть человеком в сером костюме он тоже не хотел. Он хотел разобраться в самом себе. А больше всего он не хотел быть покойником. Питательной биомассой. Он знал, что делают с такой биомассой.
Здесь ничего не пропадало зря.
Потушив последнюю сигарету, Фред не пошел ночевать к Мэй. Вместо этого он зашел к Джеку и опустил перед ним одеяло на экран.
ГЛАВА 16
Сержант Белкина долго, очень долго разбирала образцы штаммов и подписывала ярлыки. Тщательная, неторопливая, аккуратная работа. В сторону Ивса она даже не смотрела. Наконец, когда все до единой распечатки были уложены ровными стопками, а стеклянные пробирки с двойными крышками заняли положенные места в гнездах стеллажей, она поднялась со своего кресла. Сотрудники давно разошлись, и в центральной лаборатории никого, кроме них, не было. Уничтожающий взгляд в спину начальника — и девушка хлопнула крышкой стола.
— Я могу идти?
— Конечно. — Ивс, как обычно, только мельком посмотрел на свою адьюлаборантку. История этой, иногда агрессивной уже любви началась несколько лет назад.
Ивс тогда только начинал работать в Запорожье. Белкина была молоденьким стажером, и к ней стал проявлять липкое внимание начальник караула. Собственно Белкина его, возможно, и не интересовала— но весь женский персонал, без исключения, проходил через потные начальничьи руки, и начкар считал это абсолютно естественным. Для молодой лаборантки было почти невозможно удержать на должном расстоянии старшего по званию так, чтобы не попасть под трибунал — начальник караула, полковник, отличался чрезвычайно сволочным характером. Дело закончилось крупной неприятностью.
На обычные ухаживания Белкина реагировала спокойно, отшучивалась и достаточно умело держала дистанцию. Начкар, однако, не привык, чтобы на ЕГО базе кто-то водил его за нос. Сначала он пытался разыгрывать из себя гусара, потом «старшего друга», но полковничье терпение быстро истощилось, а отношения с Белкиной не продвинулись ни на йоту. Постепенно он свирипел и распалялся. В институте начкар чувствовал себя полным хозяином, «мелкие шалости» ему всегда прощались— командир округа когда-то служил с ним в одной части, и были они до сих пор не разлей вода. Очередной свой день рождения начкар решил отметить прямо на работе, а Белкина и тогда была старшей ночной смены. Собственно, это означало старшая в паре, так как кроме нее в лабораториях оставалась еще одна женщина-оператор.
Пили в караулке долго и умело, с музыкой и салютной стрельбой. Затем захмелевшие офицеры, как это часто бывает, решили вызвать баб. Такое и раньше случалось на территории института, Ивс еще не успел по-настоящему взять власть в свои руки, и реальным хозяином пока действительно был начкар. Но в этот день вместо привычных ко всему «боевых подруг» полковник решил воспользоваться собственным персоналом. На третьем часу гулянки Белкину пригласили «поддержать компанию». Она отказалась. Начкар сообщил, что у него день рождения, и предложил ей его поздравить. Она поздравила его по телефону и положила трубку. Тогда начкар вполне официально вызвал ее на проходную. Белкина попыталась сослаться на срочную работу. Он повторил приказание. Белкина, как и положено, пришла. Девчонке налили полный стакан водки и предложили выпить за здоровье товарища Шелленберга. Она, не отказываясь от тоста, сказала, что это для нее слишком много, и только пригубила. Начкар, уже достаточно пьяный, гаденько улыбаясь, сообщил, что за здоровье товарища Шелленберга положено пить до дна. Белкина сказала, что она на работе. Слово за слово — девчонку заставили-таки допить стакан и уже не дали уйти. Ее напарница, женщина лет тридцати, привыкшая к шалостям начкара, давно сидела здесь же и спокойно пила стопку за стопкой. Ничего плохого в происходящем она не видела, наоборот, постепенно разогревалась и вскоре пошла с двумя офицерами в оружейную— рассматривать личные стволы. Еще через двадцать минут «посиделок», поняв, что добром ему ничего не обломится, распалившийся начкар повалил Белкину на продавленный, всякое повидавший диван караулки. В следующую секунду он получил сильный удар в переносицу. Оттолкнув начкара, зажимавшего руками разбитый нос, Белкина табуреткой вынесла окно и закричала.