— Фред… — тоскливый голос обрубило щелчком фиксатора. Он вышел в коридор.
Щелкнул запонкой. Прикатившийся робот подал бренди. Фред выпил две стопки, закурил. Особый паек — замечательная вещь, хорошая работа способна дать человеку очень многое. Настроение стало улучшаться. К кому же пойти?
И тут он снова вспомнил о найденном за обоями письме. Почерк, его собственный аккуратный почерк, возник перед глазами, и сделалось как-то не по себе. Неужели это не бред и не шутка? Чушь. Это чушь, это не может быть правдой. Он знает, что это чушь. Только откуда взялось письмо? И как оно попало за обои?
Он медленно шел к последней, самой дальней от углового комнате. Там жила и работала молодая брюнетка из новеньких, с родинкой, как же ее зовут… Шел, чувствуя, что теперь это будет совсем не то. Надо было сразу с нее начинать, теперь отвлечь его от Мэй она уже не сможет.
День пропал начисто.
Сзади послышались шаги, и Фред оглянулся. Триста сорок третий, его сосед по блоку. Начинают просыпаться. Быдло, серая скотина сотов. Им не положено ни сигарет, ни бренди — слишком дорогое удовольствие для рядовых ослов. У них даже в Особом пайке вместо сигарет жвачка. Вот и этот сейчас жует. Он-то к кому? Да ему, наверное, все равно к кому. Баран номер триста сорок три. Как можно жевать такую дрянь? Запах ужасный.
Фред задумчиво развернулся. Любой из этих остолопов может сейчас выбрать Мэй— и эта мысль почему-то раздражала. Так же неспешно он пошел назад, медленно дотягивая сигарету. Окурок Фред в мелкую пыль раскатал по стене, хотя мусоропровод был совсем рядом. Непорядок. Наплевать. Почему-то сейчас ему было наплевать на непорядок. На пальцах остались табачные крошки. Он еще раз посмотрел вдоль коридора, оценивая всех известных ему женщин, что готовы были его обслужить. Куклы. Наплевать. Пусть сегодня будет его старая, почти сломанная игрушка.
Попрощаемся.
Мэй подняла глаза, и в ее взгляде сверкнула никогда не виданная им прежде сумасшедшая, отчаянная радость. Она потянулась к нему всем телом, как тянется к солнцу цветок. На ее глазах блестели слезы.
Фред неловко обнял прильнувшую к нему женщину. Ему стало приятно — настоящие эмоции, ее била сильная дрожь. Трепет. Он правильно сделал, что вернулся. Сейчас будет здорово. Он правильно сделал. Но завтрашний контроль Мэй действительно не пройти.
Он мягки потянул ее к кровати.
Так хорошо им еще не бывало. Фред даже подумал, что слово любовь имеет какой-то смысл. Мэй показалась ему очень нужной, близкой, необходимой женщиной, частью его самого. Никакая из этих кукол не может и никогда не сможет так. Это было лучше, чем бренди с сигаретой, это было лучше всего, что только можно придумать.
Потом все кончилось, и его потянуло в сон. Желание исчезло.
Проснулся он оттого, что Мэй трясла его за плечо. Открывать глаза не хотелось, и он снова почувствовал злость.
— Помоги мне… Помоги мне, Фред… Я боюсь… Я очень боюсь завтрашнего контроля. Помоги мне, Фред, пожа… — он лениво, но достаточно сильно ударил ее в переносицу. Мэй вскрикнула и отвернулась, сквозь прижатые к лицу пальцы просочилась кровь.
Совсем спятила подруга, подумал Фред, засыпая. Только о себе заботится. Вот так приласкаешь, и на шею сядет. Будить начнет… Ну сотрут тебя, так ведь все равно уже, дай ты другим поспать… Хотя бы. Тоже мне, индивидуальность…
— Дай мне сигарету.
Фред повернулся на бок и с интересом посмотрел на Мэй. Глаза у нее опухли, над губой осталось размазанное пятнышко крови. Значит, в зеркало она еще не заглядывала. Она снова начала ему нравиться; вечером женщины обычно ласкали его второй раз. Он положил руку ей на плечо, по-хозяйски погладил грудь и шею, приподнял подбородок. Вытер остатки слез.
— Скотина ты, Фред. Такая же скотина, как и все остальные.
Он кивнул, соглашаясь с ритмом фразы, хотя сравнение с остальными ему не понравилось.
— У меня на тестере два деления осталось. Меня завтра сотрут, а ты… Я боюсь этого, я не хочу.— Он неторопливо раздевал ее. — Но ты вернулся, Фред… Ты ушел, а потом все-таки вернулся… Никто не возвращается, даже Хью вчера ушел. Ты бьешь меня, но ты добрее остальных. Ты немножко не такой, Фред… Помоги мне, и я буду ласкать тебя лучше всех, всегда лучше всех, я буду делать тебе все, что хочешь, еще до того, как ты этого захочешь… Только помоги мне, пожалуйста… — Его рука скользнула ей под грудь, другая легла на колено. — Я такая же, как ты, Фред… Я знаю тебя лучше всех в этом проклятом блоке, ты можешь мне помочь, ты знаешь, как работает устройство контроля… Никто… Никто, никогда не сольется с тобой так, как я это умею… А ведь это тебе нравится! Это нравится тебе, Фред? Иди ко мне, иди, еще, еще ближе…