— Герр гауптман…
Овчинников обернулся, моргнул Картошкину, тот наклонился, схватил немца за руки, заломил их назад, а Володя сунул ему в висок ствол пистолета. Немец покосился на пистолет и сник.
Тем временем они уже подъезжали к следующему контрольному посту. Возле мотоцикла с коляской стояли офицер и двое автоматчиков, чуть поодаль стояли еще мотоцикл и трое солдат. Офицер вышел на середину дороги, требовательно поднял руку и жестом указал на обочину. Овчинников сбросил газ и стал прижиматься к обочине. Но, не доезжая метров пятнадцать, машина вдруг резко рванулась вперед, офицер едва успел отскочить в сторону.
Немцы опомнились довольно быстро и открыли огонь. Овчинников бросал машину то вправо, то влево. Все-таки несколько очередей прошили кузов, но никого не ранило.
К счастью, это был последний контрольный пункт, они уже выскочили на ничейную полосу. Хорошо еще наши догадались, что раз по машине стреляют немцы, значит, она идет к нам…
Захваченный в плен обер-лейтенант оказался довольно осведомленным: он знал не только дислокацию частей, но и кое-что из планов немецкого командования.
Овчинникову дали отпуск, но он отказался:
— Не до этого сейчас…
Его наградили орденом Красного Знамени, Картошкина и Бажанова — медалями «За отвагу».
Прицепив медаль к Володиной гимнастерке, генерал похвалил его:
— Молодец, хлопец!
— Служу Советскому Союзу! — весело ответил Володя.
А потом генерал, глядя на разведчиков, строго сказал:
— Если еще раз кто из вас возьмет мальчишку в разведку, пойдет под трибунал. Запомните.
Улитовский, сменивший погибшего Брызгалина, запомнил, более месяца не пускал Володю в разведку, но потом все-таки уступил его настойчивым просьбам. Однако предупредил:
— Только к наградам больше представлять не буду. Хочешь обижайся, хочешь нет.
Но разведчикам все-таки было обидно, что носит мальчишка всего одну медаль, хотя с тех пор не раз ходил с ними в тыл врага.
— Ничего, — утешали они Володю, — потом сразу за все оптом получишь.
— Разве дело в наградах? — отвечал Володя.
Потом бойцы между собой говорили:
— Вишь, какой сознательный!
— Комсомолец!
Сахар
Наши считали, что село Ивановка под Изяславом занято фашистами. А когда разведчики пришли туда, выяснилось, что немцы уже отступили в Клембовку. Ушли они недавно, часа четыре назад, забрав свои пожитки и захватив из домов местных жителей все, что могли унести.
— Даже подушки и те отобрали, — сказала хозяйка хаты, в которой разведчики решили переночевать.
В хате было холодно, сквозь замерзшие стекла едва просачивался свет. С подоконника свешивалась в бутылку тряпочка, чтобы вода не стекала на пол. Но воды не было, на подоконнике тоже поблескивал лед.
— Топор в доме найдется? — спросил Картошкин.
— Вон там, в чулане, поищите. Если немцы не унесли.
Картошкин ушел и минут через двадцать вернулся с охапкой дров — где-то отыскал две сухие жерди. Вскоре в печи весело затрещало пламя, Улитовский отдал хозяйке весь их суточный паек: консервы, концентраты, хлеб, и хозяйка захлопотала у печи, гремя чугуном, ухватом, кастрюлями. Девочка путалась у нее под ногами, держась за юбку матери и испуганно поглядывая на разведчиков.
— Вот ведь как прилепилась, — вздохнула хозяйка, отстраняя девочку. — Не понимает еще, что вы наши.
— Отец-то ее где? — спросил Улитовский.
— Откуда мне знать? Где-то на войне. Может, вот так же, как и вы, мыкается, а может, уже и убитый, — женщина всхлипнула, девочка, окончательно испугавшись, заплакала. И даже, увидев на ладони Володи сахар, не перестала плакать.
— Бери же, — предлагал Володя.
— Не понимает она, что это такое, — сказала мать. — Не видывала еще сахару-то.
Взяв кусочек, мать сунула его девочке в рот и ласково сказала:
— На вот, пососи. Это нака.
Девочка умолкла, потом на лице ее появилось недоумение, и вдруг не высохшие от слез глазенки блеснули радостно и удивленно. Она схватила с Володиной ладони оставшиеся два кусочка сахару и спряталась за мать.