Застонал раненый радист Яша Косенко.
— Горим! — крикнул кто-то.
И верно, из отверстия левого переднего бака выплеснулось пламя. Хорошо, что в это время горючее из передних баков было израсходовано, пользовались задними. Значит, горят только остатки. Однако язык пламени метнулся и в пробоину. Переплетов сорвал с себя шлем, заткнул им отверстие.
— Можешь завести мотор? — спросил у него Коняхин.
— Попробую. Вася, подержи-ка.
Голенко стал затыкать пробоину, а Переплетов запустил двигатель.
— Куда? — спросил механик.
— На площадь!
Переплетов на месте развернул танк и повел его к площади.
Видимо, немцы решили устроить им ловушку. В конце переулка дорогу загородили несколько грузовиков. Возвращаться было поздно: переулок узкий, пока разворачиваешься, влепят в борт снаряд или гранату. Переплетов крикнул: «Держитесь!» — и прибавил газ. Танк с ходу врезался в грузовики, разметал их в стороны, тяжело взобрался на последний, стоявший поперек дороги, и выскочил в другой переулок.
«Выбрались», — с облегчением подумал Коняхин, но тут же увидел, что наперерез им вышла самоходка. Сворачивать было некуда.
— Видишь? — спросил он Переплетова.
— Вижу.
— Давай через огороды.
— Там овраги, завязнем. Сейчас я ее тараню.
— Смотри, справа глубокая канава.
— Вот и хорошо.
Почему это было хорошо, Коняхин понял позже, когда Переплетов врезался в самоходку и столкнул ее в канаву. Однако удар был настолько силен, что и у них заглох двигатель.
— Ваня, что случилось? — встревоженно спросил Коняхин.
— Ничего, полный порядок! — Переплетов включил стартер, и двигатель заработал.
Оставаться в Иванкове больше нельзя. Решили идти в соседнее село Пшеничники, чтобы там, пользуясь темнотой и не давая врагу опомниться, уничтожить побольше его огневых точек.
В Пшеничниках тоже не сразу разобрались, что за танк вошел в село. Пять с половиной часов вел бой советский танк, беспрерывно двигаясь.
В штабах немецких частей надрывались телефоны. По докладам из Иванкова и Пшеничников получалось, что прорвалось не менее батальона танков, они нанесли большой урон, однако направление их дальнейшего движения пока остается неясным. Спешно поднимались по тревоге резервные подразделения, создавались противотанковые группы и заслоны во втором эшелоне обороны. И никому не пришло в голову, что прорвался всего один советский танк.
А он неожиданно появлялся то тут, то там, стремительно наносил удар и уходил невредимым, пользуясь суматохой, беспорядочной стрельбой, заглушавшей шум его двигателя.
В центре Пшеничников протекал небольшой ручей, через него перекинут мост. Не доходя до этого моста, танк вдруг остановился. Двигатель работал на полную мощность, а машина не двигалась с места, только вздрагивала.
— В чем дело? — спросил лейтенант у механика.
— Не знаю, что-то мотор не тянет.
Лейтенант откинул люк, встал на сиденье, огляделся. И обомлел: танк был «разут», левой гусеницы на нем не было.
— Глуши мотор! — приказал он механику.
Тот заглушил двигатель, стало тихо.
— Что случилось? — спросил Переплетов.
— Гусеницу перебило.
Гусеница лежала метрах в пятнадцати: шли на большой скорости. И сделать ничего было нельзя. Переплетов пытался сдать машину назад, но она только крутилась на одном месте.
Решили держаться до подхода своих. Не знали тогда, что ни этой ночью, ни в следующий день, ни даже через неделю свои не подойдут. Наступление войск 1-го Украинского фронта с Букринского плацдарма не увенчалось успехом. Небольшие размеры плацдарма не позволили сосредоточить здесь достаточное количество сил и средств для наступления. Условия местности не давали возможности использовать танки массированно, а мелкие группы не могли преодолеть сильный противотанковый район Ромащи — высота 207,9 — Иванков. Фашисты непрерывно подбрасывали сюда новые силы и укрепляли оборону. Советское командование решило перенести направление главного удара на другой плацдарм — Лютежский, севернее Киева.
Экипаж Коняхина, конечно, не мог знать о создавшейся обстановке и ждал прорыва танков бригады. Подбитый танк стоял посреди дороги. Патронов и снарядов оставалось мало, но решили драться до последнего.
Вот на дороге показались легковая машина и бронетранспортер. Должно быть, в машине ехал к фронту кто-то из немецкого штаба. Через открытый люк механик хорошо видел головы сидевших в бронетранспортере солдат охраны.